Зима тревоги нашей

Обедали мы в клетчатой столовой, где манеры моей Мэри, ее уверенность в себе разочаровали господина Крота. Его мясистый нос, который так радостно вздрагивал, учуяв греховную связь, теперь свернулся на сторону. – И он совсем в нас разочаровался, когда ему пришлось подойти к нашему столику и сказать, что миссис Хоули требуют к телефону.

– Кто может знать, куда мы поехали?

– Как кто? Марджи, конечно! Мне пришлось ей сказать, ведь с ней дети. Ой! Надеюсь, ничего не… Он же не смотрит, куда идет!

Назад она вернулась, вся дрожа, как звездочка.

– Ты никогда не догадаешься. Никогда!

– Уже догадался, что случилось что-то хорошее.

– Она сказала: «Вы слышали новости? Радио слышали?» И я по ее голосу поняла, что новости приятные.

– Да ты скажи, в чем дело, а потом уж будешь о ее голосе.

– Нет, я просто поверить не могу.

– Может, я поверю? Давай попробуем.

– Аллен получил похвальный отзыв.

– Кто? Аллен? Ну, знаешь!

– За конкурсное сочинение… там наприсылали со всей Америки… похвальный отзыв!

– Не может быть!

– Да, да! Всего пять похвальных отзывов… приз – часы и выступление по телевидению. Представляешь себе? У нас в семье знаменитость!

– Нет, не представляю. Значит, его хандра – это одно притворство? Какой актер! Выходит, никто не топтал его бедное верное сердце?

– Перестань насмешничать. Подумай только! Наш сын – один из пяти мальчиков на все Соединенные Штаты получил похвальный отзыв… и по телевидению!

– И часы! А он время умеет узнавать?

– Итен, если ты не перестанешь насмешничать, люди подумают, что ты завидуешь собственному сыну.

– Я просто поражен. Я считал, что у него слог не лучше, чем у генерала Эйзенхауэра. Ведь за Аллена невидимки не пишут.

– Знаю, знаю, Ит. У тебя такая игра – травить их. А на самом деле именно ты их и балуешь. Теперь скажи мне – ты помогал ему писать это сочинение?

– Я? Помогал? Он мне его даже не показывал.

– Ну, слава богу. А то я боялась, что ты станешь задирать нос, потому что сочинение на самом деле твое.

– Нет! Уму непостижимо! Доказывает только, как мало мы знаем собственных детей. А как отнеслась к этому Эллен?

– Себя не помнит от гордости. Марджи так волновалась, что говорить не могла. У него будут брать интервью для газет… и телевидение, он выступит по телевидению! А телевизора у нас нет, и мы даже не сможем посмотреть его. Марджи говорит, чтобы мы пришли к ней. В нашей семье знаменитость! Итен, нужно купить телевизор.

– Купим. Завтра с утра побегу в магазин. Да ведь можно заказать – пришлют.

– Позволить себе такую… Ох, Итен, я забыла, что лавка теперь твоя, совершенно забыла. Нет, ты не понимаешь! Знаменитость!

– Надеюсь, мы сможем жить с ним под одной крышей.

– Дай ему порадоваться. Надо ехать домой. Они возвращаются с поездом семь восемнадцать. Мы должны быть дома, надо же встретить его.

– И испечь пирог.

– Обязательно испеку.

– И развесить гирлянды из гофрированной бумаги.

– Ты это не от зависти?

– Нет. Я потрясен. Гирлянды из гофрированной бумаги – очень красиво. По всему дому.

– Но не снаружи. Это будет уж чересчур. Марджи говорит – может, нам лучше притвориться, будто мы ничего не знаем. Пусть он сам все расскажет.

– Не согласен. Он может обидеться. Выйдет так, будто мы не придаем этому никакого значения. Нет, пусть его ждет парадная встреча – приветственные крики, поздравления и пирог. Вот беда! Все закрыто, а то я купил бы фейерверк.

– А может, где-нибудь в киосках?

– Да, конечно. По дороге домой. Если еще не все распродано…

Мэри вдруг опустила голову, будто читая молитву.

– Ты – хозяин лавки, Аллен – знаменитость. Кто бы мог подумать, что это все случится сразу? Итен, надо скорей ехать. Мы должны быть дома к их возвращению. Почему ты так странно смотришь?

– Меня вдруг ошеломила мысль – как мало мы знаем о других. Даже под ложечкой засосало. Помню, в детстве, на Рождество, надо бы веселиться, а у меня «съешь перца».

– Что-о?

– Это я придумал рифму, когда тетушка Дебора говорила, что у меня приступ Weltschmerz'a [³¹].

– А что это такое?

– Это когда по твоей могиле гуси ходят.

– Ах, вот что! Нет, боже избави. Ведь такого дня у нас за всю нашу жизнь не было. Если мы не отметим его как следует, это будет свинство с нашей стороны. Теперь улыбнись и, пожалуйста, не ешь перца. А это смешно. Съешь перца. Поди расплатись. Я буду укладываться.

---

31 Мировой скорби (нем.)