Последняя бригада

— Входи!

В комнату вихрем ворвался Месье и запрыгал у ног Бобби.

На Элен был темный костюм и вуаль, рука все еще забинтована.

— Вот это да! В первый раз вижу тебя под вуалью, — удивился Бобби. — Это чтобы мне еще больше хотелось тебя обнять?

Он протянул руки.

— Нет, Бобби, сначала я должна тебе сказать!

—   Скажешь все, что захочешь, но после.

Бобби притянул ее к себе.

—   Нет, прошу тебя, подожди, — повторила она.

Осторожно, нежно он двумя руками приподнял вуаль и так резко отпрянул, что почувствовал боль в затылке.

— Кошмар, правда? — спросила Элен.

Бобби даже не пытался скрыть охвативший его ужас. Увидеть так близко это… этот глубокий шрам, разрезавший ноздрю, и вспухшую, раздвоенную губу с оставшимися синеватыми точками от иглы хирурга!

Элен больше не пряталась. Она сняла вуаль и шляпку. Нос тоже был изуродован.

Когда Бобби поднял Элен с кучи гравия и отнес на ближайшую ферму, он еще не сознавал случившегося. Даже струившаяся по его пальцам кровь ни о чем ему не сказала.

А теперь холод сковал грудь и ноги. Он заставил себя отвернуться.

— Да уж, хорошего мало, — с трудом выдавил он. Бобби подошел к окну и увидел внизу машину, тоже всю в шрамах, с еще не перекрашенным крылом.

— Бобби, прости меня, — прошептала Элен.

Он снова взглянул на нее, и снова на него нахлынула волна холода. Идиотизм какой-то. Не хватало еще упасть от всего этого в обморок. Если бы он встретил Элен на улице, то точно не узнал бы ее. А ведь эти губы так часто сливались с его губами. Нет, не узнал бы. Ей и правда не надо было приезжать, не надо было разрушать тот образ, что оставался в его памяти. И Бобби, который, порезвившись тогда на куче гравия, был кругом виноват, нашел естественным, что Элен просила у него прощения за появление в таком виде.

—   И ничего нельзя сделать? — поинтересовался он.

—   Может быть. Попробуют прооперировать нос, а шрамы можно лечить электроаппаратурой, по крайней мере, загладить. Но знаешь, особой надежды нет. И потом, это так дорого стоит!

— Да-да, не имеет значения. Все образуется.

— Ты такой добрый, спасибо тебе. Да, уж теперь я точно не смогу быть манекенщицей. Но ничего, вернусь в ателье. Я ведь там начинала. Думаю, меня возьмут обратно. Меня волнует только, что будет с тобой.

Месье, который поначалу радостно влетел в комнату, понял, что происходит нечто серьезное. Он улегся в уголке, положив голову на лапы, и грустно переводил глаза с Бобби на Элен.

—  Да, Бобби, — произнесла Элен, открывая сумочку, — вот твои часы. Их нашли рядом с машиной.

—  А… хорошо, что они нашлись, — отозвался Бобби. — Ну конечно, это мои.

—  Это, наверное, потому, что я тебе их подарила. Помнишь, за два дня до твоего отъезда?

— Да-да, помню.

Бобби быстро закурил сигарету, словно ребенок, который хочет скорее вернуться к любимой игрушке.

— Дай мне тоже, ладно? — попросила Элен.

Когда Бобби увидел сигарету между изуродованными губами, ему стало нехорошо. Ему все так нравилось в Элен! Ее манера курить, манера пудриться. А теперь те же движения кажутся злой пародией.

Бобби сделал над собой еще одно усилие. Он подошел к Элен, сидевшей на краешке кровати, и ладонью закрыл ей нижнюю часть лица. Ведь остались глаза Элен. Но нет, было в них что-то… Какое-то покорное, печальное выражение, взгляд внезапно состарившейся женщины, которая никогда больше не будет веселой.

Бобби отвел руку. Нос и рот с одной стороны оставались по-прежнему красивыми, а с другой стороны ужасный шрам уродовал припухшее лицо, на нижнюю губу свешивались два крохотных кусочка бесформенной розоватой плоти.

—   Послушай, Элен, мы останемся добрыми друзьями. Если я буду нужен, не сомневайся. Но ты ведь понимаешь… это невозможно, я не смогу больше тебя поцеловать.

—   Да, — отозвалась она, — понимаю.

Она понимала, что ей не следовало с ним встречаться. Но у нее не хватило мужества отказаться от шанса, даже безнадежного.

Она не плакала, не испытывала ни удивления, ни сожаления. Только подумала о том, что те необъяснимые чувства, возникшие в ее душе за шесть месяцев любовной связи с Бобби, с его грустью, иронией и обаянием, она сохранит до конца своих дней.

Бобби заметил, что Месье грустно вздыхает, забившись в угол. Молодой человек нашел скомканный рисунок и вяло бросил его песику, а тот так же вяло его поймал.