Под ним слышалось бормотание, но похоже, что консенсус был достигнут.
— Так, господин Почтовый Вор, — раздался веселый голос. — Вот что мы сделаем, хорошо? Пойдем в здание, да, и я протяну тебе веревку. Вполне честно, так?
— Так, папаша.
Это было неправильное веселье. Это был задор слова «друг» во фразе «Чё, друг, на меня уставился?». Гильдия Воров платила двадцатидолларовое вознаграждение за представленного живьем нелицензированного преступника, и существовало столько способов, о, все еще оставаться живым, когда тебя втаскивают внутрь и швыряют на пол.
Человек посмотрел вверх. Окно комнаты главного почтмейстера было прямо над ним.
Ла-а-ад…но.
Пальцы и руки онемели и одновременно болели.
Он услышал грохот большого грузового лифта внутри здания, удар распахнувшегося люка, шаги по крыше, почувствовал, как по руке ударилась веревка.
— Хватай или падай, — послышался голос, когда человек постарался вцепиться в нее. — В конце концов, результат один и тот же.
В темноте раздался смех. Люди крепко держали веревку. Фигура повисла в воздухе, затем оттолкнулась и качнулась в другую сторону. Прямо под водосточным желобом разбилось стекло, и веревка опустела.
Члены спасательной группы повернулись друг к другу.
— Ладно, вы двое, передние и задние двери, сейчас же! — распорядился самый сообразительный кучер. — За ним! Быстро в лифт! Остальные, мы зажмем его! Этаж за этажом!
Как только они погрохотали обратно по ступенькам и понеслись по коридору, из одной комнаты высунул голову человек в ночной рубахе, уставился на всех с удивлением и резко спросил:
— Что вы все, черт возьми, тут делаете? Вперед, за ним!
— Н-да? А ты кто такой? — один из конюхов притормозил и присмотрелся к говорившему.
— Он господин Мойст фон Липових, вот кто! — воскликнул кучер из задних рядов. — Он главный почтмейстер!
— Кто-то ворвался в окно, приземлился прямо между… В смысле, чуть ли не прямо на меня! — заорал человек в ночной рубахе. — Выбежал в коридор! Десять долларов каждому, если поймаете его! И кстати, Липовиг, вообще-то!
Это возобновило было суету, но конюх подозрительным голосом произнес:
— Эй, а ну-ка скажи «папаша», а?
— Ты что мелешь? — возмутился кучер.
— У него голос похож на того малого, — заметил конюх. — И дышит он тяжело!
— Ты идиот? — воскликнул кучер. — Он почтмейстер! У него чертов ключ! У него вообще все ключи! И на кой ему вламываться в собственную комнату?
— По-моему, надо заглянуть внутрь, — настаивал конюх.
— Да ну? А по-моему, то, от чего мистер Липовиг тяжело дышит в своей комнате — это его личное дело! — заявил кучер, активно подмигивая Мойсту. — И по-моему, десять долларов сейчас от меня убегает из-за твоей дурости. Извините нас на это, сэр, он новенький и ни стыда, ни совести. Мы покинем вас, — добавил он, притрагиваясь к тому месту, где, по его мнению, располагался его чуб, — с дальнейшими извинениями за любые неудобства, которые могут быть всем этим вызваны. А теперь ломанулись, вы, кретины!
Когда они скрылись из виду, Мойст вернулся в комнату и аккуратно запер дверь.
Ну, по крайней мере, хоть какие-то навыки остались. Легкий намек на женщину у него в комнате очень помог. Как бы то ни было, он и впрямь был почтмейстером и у него и впрямь были все ключи.
Оставался только час до рассвета. Опять он не ложился спать. Можно уже формально встать и повысить репутацию рвением к работе.
Они могли застрелить его прямо там, на стене, подумал он, складывая рубашку. Могли оставить его там висеть и делать ставки, сколько он еще продержится, прежде чем не выдержит и ослабит хватку, это было бы очень по-Анк-Морпоркски. Ему просто сильно повезло, что они решили нанести ему одно-другое качественное увечье перед тем, как отослать его на ящик Гильдии. А удача приходит к тем, кто оставляет для нее место…
Раздался тяжелый, но, тем не менее, каким-то образом вежливый стук в дверь.
— Вы Прилично Выглядите, Мистер Липовиг? — прогудел голос.
К сожалению, да, подумал Мойст, но вслух сказал:
— Входи, Глэдис.
Пол заскрипел и мебель на другом конце комнаты задребезжала, когда вошла Глэдис.
Глэдис была големом, глиняным человеком (или, чтобы избежать ненужных споров, глиняной женщиной) около семи футов ростом. Она — ну, с именем вроде Глэдис вариант «это» был немыслимым, а «он» уж тем более — носила очень обширное голубое платье.