Тяжело в учении, легко в бою

– Почему мы все время говорим о моей сексуальной жизни, миз Кахилл? – Лару просто распирает от веселья. – Это ведь вам необходимо трахнуться!

– Мне необходимо уйти из этого дома, – говорю и возвращаю косяк с марихуаной.

Лара стряхивает пепел.

– А как же конкур? Трудновато будет заниматься верховой ездой в Файфе, снимая квартиру в Эдинбурге… – Подумав, она добавляет: – Хотя в принципе можно ведь отдать Миднайта в конюшню.

– Нет, только не сейчас. Миднайт не приучен к такой жизни. У него сердце разобьется. И у меня тоже. – В конце концов, я признаю истинную причину.

– Что ж, значит, ты застряла здесь до тех пор, пока не бросишь конкур или Миднайта. – Лара гнет свою линию не без самодовольства в голосе.

– Да знаю я, знаю. – Со стоном подтягиваю колени под подбородок. – Вот выбор-то! Либо скачки и состязания, никакой личной жизни и долбаный родительский дом в этой сраной дыре; либо человеческая жизнь, но придется бросить Миднайта.

– Отведи его на конюшню к Фионе, Джен. Это же буквально за углом! Твой папашка не будет против раскошелиться, он только обрадуется.

– В том-то и проблема. – Я отвечаю твердым взглядом. – Он считает, что я не способна позаботиться о лошади. Конюшня стала бы его победой, подтвердила бы, что я несамостоятельна. А ему только того и надо.

– А ты способна позаботиться о лошади?

– Да! – огрызаюсь, хотя вина за его поврежденную ногу не дает покоя. – Я только этим и занимаюсь. Ежедневно чищу стойло и кормлю. Из-за него я собиралась в университет! Из-за него я живу в этой дыре!

– По-моему, Файф не такая уж и дыра. Вам просто надо чаще выходить в свет, миз Кахилл. – Лара рассматривает груду дисков на моем столе. – Весь мир покажется мрачным, если целыми днями торчать в комнате и слушать Ника Кейва и Мерлина Менсона. Давай прошвырнемся? Ты, я, Монти и его дружок. У нас есть план насчет вечера вторника.

– Какой?

Лара изучающе разглядывает меня, пытается смутить и подчинить взглядом. На ее сочно намалеванных губах играет улыбка.

– Секрет. Сначала пообещай, что не проболтаешься.

Я заинтригована против воли, хотя пытаюсь изобразить скуку.

– Ну и зачем столько туману напускать?

– Понимаешь, это не совсем законно.

– Что, тусовка с глюками?

– Не тупи, – отвечает. И смотрит так свысока, словно я деревенщина какая-нибудь. Ненавижу этот взгляд!

– А что тогда?

– Сначала пообещай.

– Ладно, – говорю, – клянусь жизнью обоих родителей.

Она твердо качает головой, не принимая такое обещание.

– Клянись жизнью Миднайта.

Размечталась!

– Да ну тебя! Либо говори, либо отстань, – резко отвечаю я.

Лара некоторое время обдумывает мой ультиматум, смотрит, как на обнаглевшее убожество. А меня охватывает чувство дискомфорта от ее постоянно критичного взгляда. Когда он становится уж совсем невыносимым, и я ощущаю позыв извиниться, ее лицо смягчается.

– Ну ладно. – Лара мурлыкает с довольной ухмылкой. – Представляешь, мы едем на собачьи бои.

5. О наказании

Последние пара дней прошли в пьяном угаре. Тусовались у Крейви сутки напролет, гоняли на его байке. Вырубались на полу и просыпались среди гор коробок из-под жратвы и пустых банок. Помню, пробовали разогреть что-то в фольге из китайского ресторана, но в основном уминали хавчик из «Пицца-хауса Сэнди», что в центре города. Думаю, все из-за того, что «Домино-пицца» спонсирует мультик «Симпсоны» на телеканале «Скай», а «Пицца-Хат» – на Четвертом канале. Поэтому – ну и еще, конечно, потому, что ужрались в хлам – мы взялись за нелепые кулинарные творения с кучами ананасов и всякого такого.

Порой нужно просто дать по тормозам, пойти домой и отоспаться. И вот я бреду мимо древнего-предревнего здания в советском стиле. Да, да, «железный занавес» опустился не только в Восточной Европе, но и в Центральном Файфе; ледяные бури рыночной экономики так и продолжают нас терзать. В капиталистическом мире мы гораздо ближе к болгарско-румынской границе, чем к каким-нибудь чехам или новомодным прибалтийским республикам. В Таллине и Риге гораздо больше забегаловок, где можно выпить капуччино, чем в Центральном Файфе, зуб даю!

Зима была какая-то невнятная, наконец выдался первый весенний денек. Топаю по главной улице мимо «Гота», ныряю в привокзальный переулок – и вот я дома. Пальцы трясутся, ключ не сразу попадает в скважину. Повезло, старикана нет, наверное, опять засел в библиотеке, читает марксистскую пропаганду, что все еще просачивается через муниципальные препоны. Да здравствуют долбаные диссиденты!.. Э, да он оставил для меня письмо на камине. Открываю и читаю: