Тяжело в учении, легко в бою

– Не понимаю, – говорит, – чего телки так прутся от трусняковых резинок, торчащих из-за пояса? Вот девка такая… ну, вообще никакая, и думает: “Ха, раз у меня из штанов торчит этикетка от Кельвина Кляйна, значит, я – секс-бомба!”

– Во, во, бля, дело говоришь! Видел я Лару на Алом Шуте над барьером, у нее из-под белых штанов черные трусняки так и светились! Я уже тыщу раз на дивидюке посмотрел.

– А кто снял-то?

– Да сам, бля, кто ж еще? – поворачиваюсь я к нему. – На турнире в Перте в прошлом году. Шекивзял камеру в тамошнем колледже дополнительного образования. В главном корпусе на Холбит-роуд в Данфермлине, а не в этом позорном сарае здесь, в промзоне; тоже мне, настроили, пидоры! – заявляю на весь кабак.

Тут заходит Дюк Маслбери; видит, гад, что у меня в кружке почти пусто, но молча усаживается. Ну ладно, сука, бля, я припомню.

– Слыхал, она с Дженни Кахилл едет куда-то на юг, в Хоик, что ли. На большой турнир.

Рассказываю, а сам вспоминаю: она ведь мне вообще-то вчера жизнь спасла. Если бы не Дженни с машиной… Эх, хорошая девочка. Все мои бредовые объяснения приняла без вопросов. Сразу чувствуется: порода.

А Дюк смотрит на меня, как на идиота.

– И ты, что ли, едешь?

Ну да. Ну а че? Две хорошие местные девочки едут настучать по пизде мешалкой пертширским кошелкам. Да это мой долг патриота и посла доброй воли Файфа, вот так, бля!

Хорошо тут в «Готе», спокойно. Старик дома просто заебал, крутит «Сколько вас, (желающих мне смерти)» по сто раз на дню, и все громче и громче. Сидит на разбитом стуле, пьет «Стеллу» из банки, а из глаз текут слезы.

10. В солярии

Не вылезаю из постели, пока Подонок не упрется на работу, Инди – в школу, а Пустое Место – по магазинам. Ну все, вроде не придется ни с кем столкнуться. Я живу с чудовищами, и не передать словами моего к ним отвращения. Наконец, берег чист, я долго и сладко мастурбирую. Я – на байке, за спиной у этого Элли Крейвица; Лара сказала, так зовут обаяшку, который тусуется с Джейсоном. Горячая кровь приливает к коже лица, словно средиземноморское солнце ласкает щеки; я кончаю – бурно, содрогаясь всем телом. У меня был секс только с двумя парнями, – но разве можно сравнить с тем, как я делаю это сама?

Откидываю пуховое одеяло, отдаю прохладе разгоряченное тело. Некоторое время прихожу в себя, а потом встаю и собираюсь. В машину и в спортзал, на степ! Замшелый пьянчуга на входе что-то бросает мне вслед. Ха, кажется, комплимент.

Тружусь до пота. Проверяю телефон – эсэмэска от Лары. Мы встречаемся в солярий-студии «Альфа», это в центре.

Заходим в соседние кабинки. Между нами – только тоненькая перегородка. Мы влезаем на лежаки, раздается мощный гул; взрыв света заставляет меня морщиться даже под темными очками. Поначалу все нормально, мне грезится тропический пляж, и просто не верится, что я где-то в центре Кауденбита. Но становится как-то слишком жарко, картинка в голове меняется. И вот мне уже кажется: я – цыпленок на вертеле, а вертел – над открытым огнем. Блин, я даже запах чувствую!

– Что-то мне это не нравится, Лар! – Я пытаюсь до нее докричаться, захлебываясь в волнах ослепительного света. Окаменевшая от испуга попа жмется к холодному стеклу. – От меня уже паленым воняет! Это что, полезно?

– Вы болтаете вздор, миз Кахилл, – доносится отрешенный голос из соседнего аппарата. – Это офигительно полезно.

От этого пропадает гадкая белесая кожа, от этого хочется покупать пестрые шмотки, а не ходить все время в черном. И тогда в Хоике мы произведем настоящий фурор!

– Как? От этого что, у Миднайта заживет нога? Или мы станем выше прыгать?

– Это для фотографов, дурочка! Придется постараться, я слыхала, там телевидение будет. Смотрела «Кантри Персьютс» по Эс-Тэ-Вэ?

Дальше по плану кафе в спорткомплексе. Вспоминаю мерзкого Клепто, милого чудика Джейсона, своего уебищного папашу и несчастного Амброза. Похоже, это мой крест – отбиваться от уродов, которых Лара неизбежно собирает вокруг себя.

Дома первым делом захожу в стойло к Миднайгу. Отец в компании Инди не заставляет себя долго ждать; он уже тут как тут и снова затягивает любимую песню:

– Ты зациклилась на Миднайте! Опыта ему не занимать, тут я не спорю. Однако тебе нужна лошадь покрепче, а не этот раскормленный бурдюк, если, конечно, хочешь состязаться с остальными на равных. Ну, вот же продается хорошо обученная шестилетка. Может, тебе понравится? Мерин, ноу него бойцовский дух жеребца. Хозяева уже пожалели, что его кастрировали, хорошо бы, теперь говорят, потомство получить. Настоящий Ольденбург! Все-таки немецкая лошадь есть немецкая лошадь. Чистокровка. Такие на дороге не валяются.