Тессеракт

Для него они оставались загадкой. Сильно разукрашенные микроавтобусы так и шныряли по улицам каждого квартала. Они были как лица родных, как ощущение резиновых сандалий на ноге, как вкус риса. Кто замечает вкус риса? А вот Жожо замечал маршрутки.

Все началось со стекол. Отсутствие стекол в окнах маршруток и зеркальные стекла «мерседеса». Однажды утром, когда Жожо проезжал через Кесон-Сити, это пришло ему в голову и заинтересовало его. Ему как на ладони были видны пассажиры микроавтобусов, а вот они были вынуждены довольствоваться собственным отражением в зеркальных стеклах «мерседеса».

В общем-то, простое наблюдение, не имеющее никакого значения, но Жожо попался на крючок: это вносило небольшое разнообразие в привычное зрелище, позволяя увидеть его как бы заново.

С этого времени в каждой дорожной пробке Жожо с пристрастием разглядывал маршрутки. Для начала он ввел десятибалльную систему оценки, включавшую качество раскраски боковых панелей, чистоту и ухоженность, и получал истинное удовольствие при виде рисунка, тянущего на восемь с плюсом.

Одним из его последних открытий были таблички с названиями, прикрепленные к лобовому стеклу. Просто удивительно: он знал, что «Дама-дракон» ходит вдоль улицы Эдза, а «Грядущее потрясение» — от Макати до Бикутана, но никогда не задумывался, что это за дама или какое потрясение готовит грядущее. Как интересно жить в стране, наполненной тщательно продуманными и ярко написанными на широких полосах пластика названиями, которые никто не удосуживается прочесть! Может быть, именно поэтому владелица «Тайного любовника» так легко выставила свой секрет на всеобщее обозрение.

Как почти всё в Маниле, маршрутки появлялись на улице с наступлением темноты. Они сверкали разноцветными лампочками, а в их якобы хромированных частях тускло отражались огни рекламы. В этот вечер маршрутки представлялись Жожо миниатюрными ночными клубами, заполненными пресыщенной и скучающей публикой или бандитами. Такое впечатление создавалось оттого, что многие пассажиры повязали носовые платки на манер ковбоев, чтобы хоть как-то уберечься от выхлопных газов. Бандиты-пассажиры в мягком зеленовато-красном освещении салона.

— Э-э-э-э, телефон, — сказал дон Пепе.

Бубо буквально нырнул за аппаратом. Телефон был установлен в машине полтора месяца назад, таким образом, чтобы дону Пепе было легко до него дотянуться, но он ни разу так и не снял трубку сам.

— Сейчас позвоню мистеру Шону.

Терой кашлянул и повернулся к нему.

— Я не уверен, что в «Патае» работает телефон. Сэр, если вы помните, именно поэтому сегодня утром Жожо пришлось самому доставить туда вашу записку.

— Конечно же, я помню, Терой. И еще я помню, что объяснил менеджеру гостиницы, что буду очень недоволен, если телефон не заработает к вечеру. Э-э-э-э, сама мысль, что мистер Шон оказался в номере с неработающим телефоном… А если ему захочет позвонить его капитан? Ведь он не сможет дозвониться!

Долгое причмокивание.

— Номер.

Терой сунул руку в нагрудный карман и вытащил карточку с номером. 

— 368-2266.

— 3…6…8…

— 2266.

— 2…2…

— 66.

Наступила пауза.

— А-а! Работает!

У всех вырвался тихий вздох облегчения.

Жожо слышал разговор дона Пепе с мистером Шоном. Ему не нравилось, как дон Пепе разговаривает с европейцами. Он говорил с ними в своем обычном резком и повелительном тоне, но с едва заметной заискивающей интонацией, и Жожо было за него стыдно. Метис никогда не разговаривал так с филиппинцами.

И, что хуже всего, эта заискивающая интонация была совершенно бесполезной. Европейцы из числа деловых знакомых дона Пепе все были моряками торгового флота, людьми грубыми, но филиппинцы всегда обращались с ними вежливо, в том числе и со своими врагами. Даже самые рьяные служители закона, которые стремились засудить старика по той или иной причине — в надежде прославиться или желая раньше времени сойти в могилу, — даже они говорили ро, когда вручали ему повестку в суд, и распахивали перед ним дверь в зал суда, если только Бубо не опережал их.

Жожо всегда был просто в шоке, когда европеец грубо вел себя по отношению к дону Пепе. Как-то раз они с Тероем сопровождали дона Пепе на встречу с одним австралийцем, старпомом с судна «Ментализ», который даже не удосужился надеть рубашку, у него была совершенно голая грудь. Жожо просто не знал, куда глаза девать, а Терой признался потом, что никак не мог решить: застрелить ему австралийца или застрелиться самому.