Динки с Дженис уехали где-то около часу ночи, а мы с Сарой отправились спать. Мы начали обниматься и целоваться. Я, как я уже объяснял, – поцелуйный маньяк. Почти не могу с этим справиться. Великие поцелуи редки, крайне редки. В кино или по телевизору никогда не целуются как надо. Сара и я лежали в постели, потираясь телами, с хорошими поцелуями, по-тяжелой. Она по-настоящему дала себе волю. Раньше всё было одинаково. Драйер Баба следил сверху – и она хватала меня за хуй, и я игрался с ее пиздой, и всё заканчивалось тем, что она терлась моим хуем вдоль своей пизды, а наутро кожа на члене у меня вся была красной и стертой от трения.
Мы перешли к трению. И тут она вдруг захватила рукой мой хрен и скользнула им себе в щель.
Поразительно. Я не знал, что мне делать.
Вверх и вниз, правильно? То есть, скорее, внутрь и наружу. Как на велосипеде ездить: такое не забывается. Она была поистине прекрасной женщиной. Я не мог сдержаться. Я схватил ее за рыжие-с-золотом волосы, притянул ее рот к своему и тут же кончил.
Она встала и ушла в ванную, а я посмотрел на свой голубой потолок спальни и сказал: Драйер Баба, прости ее.
Но поскольку он никогда не разговаривал и никогда не прикасался к деньгам, я не мог ни ответа от него ожидать, ни заплатить ему.
Сара вышла из ванной. Фигурка тонкая – худенькая и загорелая, но обворожительная. Сара забралась в постель и мы поцеловались. То был легкий любовный поцелуй открытыми ртами.
– С Новым Годом тебя, – сказала она.
Мы уснули, обернутые друг вокруг дружки.
101
Я переписывался с Таней, и вечером 5 января она позвонила. У нее был высокий возбужденный сексуальный голос, какой раньше был у Бетти Буп.
– Я прилетаю завтра вечером. Ты заберешь меня в аэропорту?
– Как я тебя узнаю?
– На мне будет белая роза.
– Клево.
– Слушай, ты точно хочешь, чтобы я приехала?
– Да.
– Ладно, буду.
Я положил трубку. Подумал о Саре. Но мы с Сарой ведь не женаты.
У мужчины есть право. Я – писатель. Я – грязный старик. Человеческие отношения всё равно не работают. Только в первых двух неделях есть какой-то кайф, потом участники теряют всякий интерес. Маски спадают, и проглядывают настоящие люди: психопаты, имбецилы, одержимые, мстительные, садисты, убийцы. Современное общество насоздавало собственных разновидностей, и все они пируют друг другом.
Дуэль со смертельным исходом – в выгребной яме. Самое большое, на что можно надеяться в отношениях между двумя людьми, решил я, – это два с половиной года.
У сиамского короля Монгута было 9000 жен и наложниц; у царя Соломона из Ветхого Завета – 700 жен; у Августа Сильного из Саксонии – 365 жен, по одной на каждый день года. Безопасность – в количестве.
Я набрал номер Сары. Та была дома.
– Привет, – сказал я.
– Я рада, что ты позвонил, – ответила она. – Я как раз о тебе думала.
– Как дела в старой «Таверне» здоровой пищи?
– Неплохой день был.
– Тебе нужно поднять цены. Ты все раздаешь бесплатно.
– Если я буду выходить только по нолям, не нужно будет платить налоги.
– Слушай, мне сегодня вечером кое-кто позвонил.
– Кто?
– Таня.
– Таня?
– Да, мы переписывались. Ей нравятся мои стихи.
– Я видела это письмо. То, что она написала. Ты его где-то оставил валяться. Это та, что прислала тебе фотографию, где пизду видно?
– Да.
– И она к тебе едет?
– Да.
– Хэнк, мне плохо, мне хуже, чем плохо. Я не знаю, что мне делать.
– Она едет. Я уже сказал, что встречу ее в аэропорту.
– Что ты пытаешься сделать? Что это значит?
– Может, я – нехороший человек. Бывают разные виды и степени, сама ведь знаешь.
– Это не ответ. А как же ты, а как же я? Как с нами быть?
Ненавижу, когда говоришь, как в мыльной опере, но я позволила вмешаться своим чувствам…
– Она приезжает. У нас с тобой конец, значит?
– Хэнк, я не знаю. Наверное. Я так не могу.
– Ты была очень добра ко мне. Я не уверен, что всегда знаю, что делаю.
– Сколько она здесь будет?
– Два или 3 дня, я думаю.
– Ты что, не понимаешь, каково мне?
– Понимаю, наверное…
– Ладно, позвонишь, когда она уедет, тогда посмотрим.
– Ладно.
Я зашел в ванную и посмотрел на свое лицо. Оно выглядело ужасно.
Я выщипал несколько седых волосин из бороды и над ушами. Здравствуй, Смерть. У меня было почти 6 десятилетий. Ты так часто промахивалась лишь на волосок, что я уже давно должен быть твоим. Хочу, чтобы меня похоронили возле ипподрома… где слышно последний заезд.