28  

– Ха! – сказала она. – Ха!

Она выхватила пакет с пойлом у меня из рук и стала доставать бутылки с пивом. Она била их о мостовую одну за другой. Те крупно взрывались.

Бульвар Санта-Моника – очень оживленная улица. Дневное движение только начинало нарастать. Вся эта акция происходила прямо перед дверью Николь. Потом Лидия дошла до пинты виски. Она подняла ее в воздух и завопила на меня:

– Ха! Ты собирался это выпить, а потом ЕБАТЬ ее! – Она хряснула бутылкой о цемент.

Дверь у Николь была открыта, и Лидия побежала вверх по лестнице.

Николь стояла на верхней площадке. Лидия принялась лупцевать Николь своей большой сумочкой. Ремешки у той были длинные, а размахивалась она изо всех сил.

– Это мой мужчина! Он мой мужчина! Не лезь к моему мужчине!

Затем Лидия сбежала мимо меня вниз и выскочила на улицу.

– Боже милостивый, – сказала Николь. – Кто это была?

– Это была Лидия. Дай мне веник и большой бумажный пакет.

Я вышел на улицу и начал сметать битое стекло в мешок из коричневой бумаги. Эта сука зашла слишком далеко на сей раз, думал я. Схожу куплю еще пойла. Останусь на ночь с Николь – может, на пару ночей.

Я нагнулся, подбирая осколки, и тут услышал за спиной странный звук. Я обернулся. Лидия на своей Дряни. Она заехала на тротуар и неслась прямо на меня со скоростью миль 30 в час. Я отскочил в сторону, машина пролетела мимо, промахнувшись на дюйм. Доехала до конца квартала, неуклюже грохнулась с тротуара, прокатилась дальше по мостовой, на следующем углу свернула вправо и пропала из виду.

Я продолжал подметать стекло. Подмел и убрал я уже всё.

Затем залез в свой первый кулек и нашел одну неповрежденную бутылку пива.

Выглядела она очень хорошо. Мне она на самом деле была нужна. Я уже совсем собрался открутить пробку, как кто-то выхватил бутылку у меня из-за спины. Снова Лидия. Она подбежала к двери Николь и швырнула бутылку в стекло. Она запустила ее с таким ускорением, что бутылка пролетела насквозь, как большая пуля, не разбив всё стекло целиком, а оставив только круглую дыру.

Лидия сбежала вниз, а я поднялся по лестнице. Николь по-прежнему стояла на площадке.

– Ради Бога, Чинаски, уезжай с нею, пока она всех тут не поубивала!

Я повернулся и вновь спустился на улицу. Лидия сидела в машине, мотор работал. Я открыл дверцу и сел. Она тронулась с места. Ни один из нас не произнес ни слова.


24

Я начал получать письма от девушки из Нью-Йорка. Ее звали Минди.

Она наткнулась на пару моих книжек, но лучше всего в ее письмах было то, что она редко упоминала в них о писательстве, кроме тех случаев, когда говорила, что сама она – не писатель. Она писала о разном в общем, а о мужчинах и сексе – в частности. Минди было 25, писала она от руки, почерком устойчивым и разумным, однако, с юмором. Я отвечал ей и всегда радовался, находя ее письмо у себя в ящике. У большинства людей гораздо лучше получается выговариваться в письмах, нежели в беседе, и некоторые умеют писать художественные, изобретательные письма, но стоит попытаться сочинить стихотворение, рассказ или роман, как они становятся претенциозными.

Потом она прислала несколько фотографий. Если они не лгали, то Минди была довольно хороша собой. Мы переписывались еще несколько недель, а потом она упомянула, что скоро у нее двухнедельный отпуск.

Почему бы вам не прилететь сюда? – предложил я.

Хорошо, ответила она.

Мы начали созваниваться. Наконец, она сообщила дату своего прилета в международный аэропорт Лос-Анжелеса.

Буду там, сказал я ей, ничто меня не остановит.


25

Я хранил дату в уме. Сотворить раскол с Лидией никогда не представляло особых трудностей. Я по натуре – одиночка, довольствуюсь просто тем, что живу с женщиной, ем с ней, сплю с ней, иду с ней по улице. Я не хотел никаких разговоров, никаких выходов куда-то, если не считать ипподрома или бокса. Я не понимал телевидения. Я чувствовал себя глупо, если приходилось платить деньги за то, чтобы зайти в кинотеатр и сидеть там с другими людьми ради того, чтобы разделить их эмоции. От вечеринок меня тошнило. Я терпеть не мог азартные игры, грязную игру, флирт, любительскую пьянь, зануд. Но Лидию вечеринки, танцульки, мелкий треп заряжали энергией. Она считала себя сексапилкой. Но уж чересчур очевидной. Поэтому наши споры часто произрастали из моего желания никаких-людей-вообще против ее желания как-можно-больше-людей-как-можно-чаще.

  28  
×
×