Я полетел в Хьюстон с плотно забинтованной ногой. Пытаясь вылечить инфекцию, я принимал антибиотики в пилюлях. Мой врач упомянул, что любое пьянство уничтожит то хорошее, что мне принесут эти антибиотики.
На чтение, проходившее в музее современного искусства, я пришел трезвым. После того, как я прочел несколько стихотворений, кто-то из публики спросил:
– А как получилось, что вы не пьяный?
– Генри Чинаски не смог приехать, – ответил я. – Я его брат Ефрем.
Я прочел еще одно стихотворение и признался насчет антибиотиков.
К тому же, сказал я им, по музейным правилам распивать в его помещениях запрещено. Кто-то из публики подошел с пивом. Я выпил и почитал еще немного.
Кто-то подошел еще с одним пивом. После этого пиво полилось рекой. Стихи становились все лучше.
После в кафе была вечеринка с ужином. Почти напротив меня за столом сидела абсолютно прекраснейшая девушка, что я видел в жизни. Похожая на юную Кэтрин Хэпбрн. Года 22 и просто лучится красотой. Я продолжал острить, называя ее Кэтрин Хэпбрн. Ей, казалось, нравилось. Я не ожидал, что из этого что-то выйдет. Она пришла туда с подругой. Когда настало время уходить, я сказал директору музея, женщине по имени Нана, в доме у которой остановился:
– Мне будет ее не хватать. Она слишком хороша, чтобы в нее поверить.
– Она едет с нами домой.
– Я вам не верю.
…но впоследствии она там и оказалась, у Наны, в спальне вместе со мной. На ней была прозрачная ночнушка, и она сидела на краю постели, расчесывая свои очень длинные волосы и улыбаясь мне.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Лора, – ответила она.
– Ну так послушай, Лора, я буду звать тебя Кэтрин.
– Ладно, – согласилась она.
Волосы у нее были рыжевато-каштановыми и очень-очень длинными.
Сама маленькая, но хорошо пропорциональная. Самым прекрасным в ней было лицо.
– Тебе можно налить? – спросил я.
– О, нет, я не пью. Мне не нравится.
На самом деле, она меня пугала. Я не мог понять, что она делает тут, со мной. На поклонницу не похожа. Я сходил в ванную, вернулся и выключил свет. Почувствовал, как она забирается ко мне в постель. Я обхватил ее руками, и мы начали целоваться. Я не мог поверить своей удаче. По какому праву? Как могут несколько книжек со стихами вызывать такое? Уму непостижимо. Отказываться я, определенно, не собирался. Я очень возбудился. Неожиданно она сползла ниже и взяла мой хуй в рот. Я наблюдал, как медленно движутся ее голова и тело в лунном свете. У нее получалось не так хорошо, как у некоторых, но поражал-то как раз сам факт, что это делает она. Когда я уже готов был кончить, то дотянулся и погрузил руку в массу прекрасных волос, вцепившись в нее при свете луны, – и спустил Кэтрин прямо в рот.
32
Лидия встречала меня в аэропорту. Как обычно, пизда у нее чесалась.
– Господи Боже, – сказала она. – Я вся горю! Я играю сама с собой, но от этого только хуже.
Мы ехали ко мне.
– Лидия, нога у меня до сих пор в ужасной форме. Я даже не знаю, получится ли у меня с такой ногой.
– Что?
– Правда-правда. Мне кажется, я не смогу ебаться с такой ногой.
– Тогда какой от тебя, к чертовой матери, толк?
– Ну, я могу жарить яичницу и показывать фокусы.
– Не остри. Я тебя спрашиваю, на фиг ты мне тогда вообще нужен?
– Нога заживет. А если не заживет, ее отрежут. Потерпи еще немного.
– Если б ты не нажрался, то не упал бы и не порезал ногу.
Вечно эта бутылка!
– Не вечно бутылка, Лидия. Мы ебемся около 4 раз в неделю. Для моего возраста это довольно неплохо.
– Иногда я думаю, что тебе это даже не нравится.
– Лидия, секс – это еще не всё! Ты одержима. Ради всего святого, оставь его в покое.
– В покое, пока у тебя нога не заживет? А как же мне до тех пор быть?
– Я с тобой в «морской бой» поиграю.
Лидия завопила. Машина пошла зигзагами по всей улице.
– ТЫ СУКИН СЫН! Я ТЕБЯ УБЬЮ!
Она заехала за двойную желтую линию на большой скорости, прямо во встречное движение. Завыли клаксоны, и машины бросились врассыпную. Мы мчались против всего течения, встречные шкурками счищались влево и вправо. Потом так же резко Лидия повернула обратно через разделительную линию на ту полосу, которую мы только что освободили.
Где же полиция? – подумал я. Почему, когда Лидия что-нибудь вытворяет, полиция прекращает существовать?
– Хорошо, – сказала она. – Я довожу тебя до дому, и на этом всё. С меня хватит. Продаю дом и переезжаю в Феникс. Глендолина сейчас живет в Фениксе. Сестры предупреждали меня, что значит жить с таким ебилой, как ты.