– Сесилия – чудесная женщина.
Темнело сильнее.
– Давай еще пива выпьем, – предложил я.
Мы сидели и пили пиво. Стало совсем темно, и задул сильный ветер. Много мы не разговаривали. Я был рад, что мы встретились. В нем очень мало говна. Он устал – может, всё из-за этого. Ему никогда не везло со стихами в США. Его любили в Австралии. Может, когда-нибудь его здесь и откроют – а может, и нет. Может, к 2000-му году. Крутой, приземистый мужичок, видно, что и вломить может, видно, что он там бывал. Мне он нравился.
Мы тихо пили, потом зазвонил телефон. Снова Сесилия. Торнадо прошел или, скорее, обогнул нас. Билл собирался на свой урок. Я собирался в тот вечер читать. Ништяк. Всё работает. Все при деле.
Около 12.30 Билл сложил свои блокноты и что там еще было нужно в рюкзак, сел на велосипед и покрутил педали в университет.
Сесилия вернулась домой где-то днем.
– Билл отчалил нормально?
– Да, на велике. Выглядел прекрасно.
– Как прекрасно? На говне опять?
– Он выглядел прекрасно. Поел и всё остальное.
– Я его по-прежнему люблю, Хэнк. Просто я больше так не могу.
– Конечно.
– Ты не представляешь, что для него значит твой приезд сюда. Он, бывало, мне твои письма читал.
– Грязные, а?
– Нет, смешные. Ты нас смешил.
– Давай поебемся, Сесилия.
– Хэнк, опять за свое.
– Ты такая пампушечка. Дай, я в тебя погружусь.
– Ты пьян, Хэнк.
– Ты права. Забудь.
75
В тот вечер я снова читал плохо. Плевать. Им тоже было наплевать. Если Джон Кейдж может получать тысячу долларов за то, что съест яблоко, то и я могу принять 500 плюс за билет – за то, чтоб побыть лимоном.
После всё было так же. Маленькие студенточки подходили со своими юными горячими телами и глазами-маяками и просили подписать некоторые из моих книг. Мне бы хотелось отъебать пятерых за ночь и вывести из своей системы навеки.
Подошла парочка профессоров поухмыляться мне за то, что я такой осел. Им от этого стало легче, будто сами посидели за пишущей машинкой.
Я взял чек и свалил. После в доме у Сесилии должно было состояться маленькое избранное сборище. Это входило в неписанный контракт. Чем больше девчонок, тем лучше, но в доме у Сесилии мне светило очень мало. Я это знал. И точно – утром я проснулся в своей постели, один.
Билл снова болел на следующее утро. В час у него опять были занятия, и перед уходом он сказал:
– Сесилия отвезет тебя в аэропорт. Я пошел. Прощаться не будем.
– Ладно.
Билл надел рюкзак и вывел велосипед за дверь.
76
Я пробыл в Лос-Анжелесе недели полторы. Стояла ночь. Зазвонил телефон. То была Сесилия, она рыдала.
– Хэнк, Билл умер. Ты – первый, кому я звоню.
– Господи, Сесилия, я даже не знаю, что сказать.
– Я так рада, что ты тогда приехал. Билл только о тебе и говорил потом. Ты не представляешь, что твой приезд для него значил.
– Что произошло?
– Он жаловался, что ему очень плохо, и мы отвезли его в больницу, а через два часа он умер. Я знаю, могут подумать, что у него передозировка была, но это не так. Хоть я и хотела развестись с ним, я его любила.
– Я тебе верю.
– Я не хочу тебя всем этим грузить.
– Всё нормально, Билл бы понял. Я просто не знаю, что сказать, чтобы тебе легче стало. Я сам как бы в шоке. Давай я тебе позже перезвоню, всё ли у тебя в порядке.
– Позвонишь?
– Ну конечно.
Вот проблема с киром, подумал я, наливая себе выпить. Если случается что-то плохое, пьешь в попытках забыть; если случается что-то хорошее, пьешь, чтоб отпраздновать; если ничего не случается, пьешь, чтобы что-то произошло.
Как бы болен и несчастен Билл ни был, он просто не походил на человека, который скоро умрет. Много таких смертей было, и, хотя мы знали о смерти и думали о ней каждый день, когда неожиданно умирал человек особенный и любимый, было трудно, очень трудно, сколько бы других людей ни умирало – хороших, плохих или неизвестных.
Я перезвонил Сесилии в ту ночь, и на следующую опять позвонил и еще раз после этого, а потом звонить перестал.
77
Прошел месяц. Р.А.Дуайт, редактор «Хавки-Пресс», написал мне и попросил сделать предисловие к «Избранным Стихам Кизинга». Кизинг, благодаря собственной смерти, наконец, мог рассчитывать на кое-какое признание за пределами Австралии.
Затем позвонила Сесилия.
– Хэнк, я еду в Сан-Франциско увидеться с Р.А.Дуайтом. У меня есть несколько снимков Билла и кое-что из неопубликованного. Мне хотелось с Дуайтом это всё просмотреть и решить, что публиковать. Но сначала я хочу на денек-другой заехать в Л.А. Ты можешь меня в аэропорту встретить?