Прощание с весельем

Иван Матвеевич — пенсионер, времени свободного у него, можно сказать, переизбыток, он поэтому регулярно газеты читает, телепередачи просматривает от и до и, бывает, сталкивается с разными закавыками, которые сам объяснить не в силах. Тогда он ко мне идет: подсоби, Яковлевич, ты пограмотнее меня будешь.

На этот раз Ивана Матвеевича вот что смутило. Он подметил, что у нас в прессе частенько призывают литераторов правду писать. И в прессе, и по телевидению. Иногда даже с высоких трибун. Так прямо и говорят: пишите, мол, уважаемые мастера художественного слова, правду о нашей действительности. Ничего не скрывайте. И не приукрашивайте. Просто, надо сказать, с большой настойчивостью уговаривают. Вот это Ивана Матвеевича и насторожило: с чего бы такая настойчивость? Они что же, собачьи дети, не хотят правду писать? Намеренно? А может, разучились?

С такими сомнениями он ко мне и заявился.

— Ты там поближе к ихнему брату, — сказал, — сам в газеты пописываешь. Растолкуй мне, дураку старому, что к чему. Может, переоценка какая вышла? Или что тут?

Я посмеялся над его страхами:

— Да нет, Иван Матвеевич, никакой переоценки. Успокойтесь. И никакого здесь секрета. Сами пишущие люди, между прочим, совершенно правильно расшифровывают эти слова. Они их понимают как призыв глубже вникать в различные жизненные явления, не судить о них с бухты-барахты. То есть такую выявлять правду, которая поверхностному взгляду, возможно, недоступна. А то и наоборот — заслонена какими-нибудь ситуациями, внешне правдивыми, а на самом деле уводящими от истинного положения дел… Вот так, в общих чертах.

Иван Матвеевич покачал головой:

— Мудрено что-то… Не ухватываю… Ты бы мне лучше на примере каком объяснил.

— На примере?.. Что ж, давайте попробуем на примере. Ну, вот хотя бы… вы Пашку с девятого этажа знаете?

— Хэх! — встрепенулся Иван Матвеевич. — Мне его не знать! Он же меня, курвец, раз в квартал топит. Заливает сверху. Вот бы кого в газете-то щелкнуть! Вздрючить как следует!..

— А кем он работает — знаете?

Иван Матвеевич замялся:

— Да уж видать… большого полета птица. Сам, как зальет, нипочем не выйдет. Жену посылает. А та выскалится золотыми зубами… тьфу! Махнешь рукой: да ну вас к тараканам! Лучше и не связываться — себе дороже.

— Ну, положим, не такого он большого полета птица… но и не малого. Солидным учреждением руководит человек. Так вот — следите внимательно! Этот наш Пашка, Павел Тихонович то есть, будучи ответственным работником, где-то за полтора, от силы за два года сменил три квартиры. Сначала они с женой занимали двухкомнатную малогабаритку, потом вдруг перебрались в другую, тоже двухкомнатную, но уже не малогабаритную, а примерно год назад — это уж вы знаете — им, по линии расширения, что ли, предоставили новую трехкомнатную квартиру в экспериментальном доме — с улучшенной планировкой, отделкой повышенного качества, мусоропроводом и так далее. Короче — в нашем с вами… Правда, в чем эта улучшенная планировка выразилась — до сих пор понять не могу. В том разве, что санузлы раздельные? И где она — повышенная отделка?

— Как где? У Пашки! — подсказал Иван Матвеевич. — Там квартирка… что твое яичко Христово.

— Да! Хм… Ну ладно, это детали. Вопрос к вам, Иван Матвеевич: вот если я теперь, на основании перечисленных Пашкиных манипуляций, напишу, допустим, что он прохвост, — правда это будет или нет? Как считаете?

— Святая правда! — без раздумий ответил Иван Матвеевич. — Прохвост и есть. Сукин кот! И гнать его надо с ответственной должности! Поганой метлой гнать!.. Ты не подумай только, Яковлевич, что я по злобе, что заливает он меня…

— Да-да, личное давайте уж отбросим… Значит, говорите, правда? Хорошо — подведем черту. Временную. И копнем эту ситуацию поглубже.

— Да куда ж глубже-то? — удивился Иван Матвеевич. — И так все как на ладони.

— А вот сейчас увидите куда… Возьмем первую его квартиру, малогабаритку. Эта малогабаритка, должен вам сказать, далеко не рай была. Мало того, что располагалась она, мягко выражаясь, у черта на куличках — на Юго-Западном жилмассиве…

— Да ему-то какая разница где? — перебил меня Иван Матвеевич. — Хоть на юго-западе, хоть на северо-востоке. Он же пешком не ходит. И на трамвае не ездит. Ему вон каждое утро служебную «Волгу» к подъезду подгоняют. Он, боров гладкий, набегается для здоровья трусцой, запыхается — а ему «Волгу»: отдохни, ваше благородие! Ну и лупил бы дальше трусцой. Тут, если хорошо приударить, за минуту добежишь — в центре, считай, живем.