Падение титана, или Октябрьский конь

Его мнение подтвердилось на пятый день марта, в сражении около города под названием Сорикария. Гней Помпей понял, что у него нет ни отцовского опыта, ни его интуиции для ведения боя на суше. Его пехота понесла тяжелые потери, но, несмотря на них, решающей эта битва не стала. Гней Помпей отошел зализывать раны. Он совсем было пал духом, когда раб сообщил ему, что испанские трибуны и солдаты удирают тайком. Не вполне уверенный в правильности своих действий, он всю ночь сторожил потенциальных дезертиров. А утром, пожав плечами, отпустил их. Если люди не хотят драться, зачем их удерживать?

— Нас, приверженных нашему делу, очень мало, — сказал он Сексту со слезами на глазах. — Нет на земле такого гения, который мог бы победить Цезаря, и я устал. — Он протянул Сексту небольшой лист бумаги. — Это пришло на рассвете от Цезаря. Лабиен и Вар еще не оповещены.

Гнею Помпею, Титу Лабиену, легатам и солдатам республиканской армии. Это предупреждение. Цезарь отзывает свое милосердие. Прощений больше не будет, даже для тех, кто еще ни разу не был прощен. Испанские рекруты также будут считаться виновными и пострадают соответственно, как и все города, что помогали республиканцам. Все мужчины призывного возраста, найденные в таких городах, будут казнены без суда.

— Цезарь в ярости! — прошептал Секст. — О Гней, у меня такое ощущение, что мы разворошили осиное гнездо! Почему он так сердит? Почему?

— Понятия не имею, — ответил Гней и пошел показывать записку Лабиену и Аттию Вару.

Лабиен знал. Покрывшись потом, он смотрел на двоих Помпеев неподвижными черными глазами.

— У него лопнуло терпение. Последний раз такое с ним случилось в Укселлодуне, где он отрезал руки четырем тысячам галлов и послал их бродяжничать по всей Галлии.

— О боги, зачем? — ахнул Секст.

— Чтобы показать Галлии, что, если она продолжит сопротивляться, пощады не будет. Восьми лет мягкого обращения, посчитал он, было вполне достаточно, чтобы галлы взялись за ум. Ты уже должен знать, Гней, какой у него нрав. Когда удерживающая его узда сильно натягивается, он рвет ее. Но Цезаря порвать невозможно.

— Что же мне делать? — спросил Гней.

— Прочти это армии перед боем. — Лабиен выпрямился. — Завтра мы поищем удобное место и будем биться там до конца. Что касается меня, то я сделаю этот бой самым тяжелым в череде его беспримерных сражений.

Они нашли такое место около города Мунда, по дороге из Астиги к горе Кальпа, испанскому Геркулесову столпу. Низкий горный перевал. Мунда предлагала республиканцам отличное место на спуске. Цезарь, по прибытии поднявший боевое знамя, находился внизу. Поначалу его план был стоять, пока огромная галльская кавалерия, сосредоточенная на левом крыле, не сомнет правый фланг неприятеля и не обойдет республиканскую армию сзади. Непростой вариант на подъеме, к тому же когда противник предупрежден, что после боя не пощадят никого.

Обе стороны встретились вскоре после рассвета, и разразился жестокий, бесконечно длинный кровавый бой, где не имелось возможности использовать ни старую, ни новую тактику. Похоже, это была самая честная во всей карьере Цезаря битва, которую он едва не проиграл. Республиканцы с форой в четыре легиона пехоты отказывались отступить и не позволяли Цезарю развернуть свою кавалерию. На горе было тесно, рубились вплотную. Солдаты Цезаря находились в очень невыгодном для себя положении, а войска Гнея Помпея восприняли предупреждение очень серьезно и дрались с упорством отчаяния.

Прошло восемь часов, а исход схватки еще не был ясен. Верхом на Двупалом, заняв удобное для наблюдения место, Цезарь вдруг увидел, что его передняя линия дрогнула и распалась. Мгновение — и он был уже на земле. Взял щит, выхватил меч и кинулся сквозь ряды к дрогнувшему десятому легиону.

— А ну, вперед, мятежные cunni, перед вами же просто дети! — пронзительно крикнул он, рубя налево и направо. — Если не сможете драться лучше, то это будет и ваш, и мой последний день, потому что я умру рядом с вами!

Десятый услышал, сомкнул ряды и продолжил бой. Вместе с Цезарем, так и не покинувшим передовую.

Солнце вот-вот зайдет, а бой не кончается. Место Цезаря на наблюдательном пункте занял Квинт Педий. Очень способный ученик Цезаря, он не упустил появившийся для кавалерии шанс и приказал ее командиру, молодому трибуну Сальвидиену Руфу, напасть на правый фланг Гнея Помпея. Галлы, усиленные эскадроном германцев, последовали за Сальвидиеном, смяли конницу Лабиена и ударили сзади.