276  

— Антоний боится всего, — сказал Панса.

— О боги! — бледнея, вскричал Цицерон. — Это же полный идиотизм! Не могу утверждать, что там с Децимом Брутом, но я твердо знаю, что ни Брут, ни Кассий даже и не мечтают о поднятии мятежа. Ни против сегодняшнего сената, ни против народа Рима! Хочу только заметить, что я сам вернулся в сенат, а это всем демонстрирует, что я поддерживаю сегодняшнее правительство! Брут и Кассий — патриоты до мозга костей! Они никогда, никогда не поднимут никакого восстания!

— Я согласен, — неожиданно сказал Октавиан.

— Тогда что же будет с кампанией Ватиния против Буребисты и даков? — спросил Филипп.

— О, это умерло вместе с Цезарем, — цинично отрезал Бальб.

— Тогда лучшие легионы по праву должен иметь Долабелла. Для Сирии. Фактически они нужны сейчас там, — сказал Панса.

— Однако Антоний хочет иметь эти легионы здесь, на италийской земле, — сказал Гиртий.

— Для чего? — испуганно спросил Цицерон, посерев и покрывшись потом.

— Чтобы защититься от любого, кто попытается скинуть его с пьедестала, — ответил Гиртий. — Ты, наверное, прав, Филипп, неприятности могут назреть в Италийской Галлии. Там, где сидит Децим Брут. Ему остается только найти несколько легионов.

— Неужели мы никогда не избавимся от угрозы гражданской войны? — воскликнул Цицерон.

— Мы уже избавились от нее, перед тем как убили Цезаря, — сухо сказал Октавиан. — Это бесспорно. А теперь, когда Цезарь мертв, лидерство постоянно меняется.

Цицерон нахмурился. Мальчик ясно сказал — убили.

— По крайней мере, — продолжал Октавиан, — иноземная царица с ее сыном уехали, как я слышал.

— И распрекрасно! — гневно выкрикнул Цицерон. — Это она внушала Цезарю промонархистские идеи! Она, вероятно, и опаивала его. Он постоянно пил какое-то зелье, которое готовил ему хитрый египетский врач.

— Но чего она не могла сделать, — возразил Октавиан, — это заставить простой люд поклоняться Цезарю, словно богу. Народ сам так решил.

Присутствующие почувствовали себя неловко.

— Долабелла поспособствовал этому, — сказал Гиртий, — когда убрал алтарь и колонну. — Он засмеялся. — Потом подстраховался! Не разбил их, а сохранил. Правда-правда!

— Есть ли что-нибудь, чего ты не знаешь, Авл Гиртий? — спросил, смеясь, Октавиан.

— Я писатель, Октавиан, а у писателей природная тяга слушать все — от сплетен до пророчеств. Это консулы все время думают только о состоянии дел. — Затем он выложил еще одну сенсационную новость: — Я также слышал, что Антоний проводит закон о полном гражданстве для всей Сицилии.

— Значит, он получил огромную взятку! — проворчал Цицерон. — О, мне начинает все больше и больше не нравиться этот… этот монстр!

— Я не могу поручиться за сицилийскую взятку, — усмехнулся Гиртий, — но я знаю наверняка, что царь Деиотар предлагал консулам куш, чтобы вернуть Галатии прежние размеры. Такие, какими они были до Цезаря. Но те еще не сказали ни да ни нет.

— Дать Сицилии полное гражданство — значит заполучить в клиенты страну, — медленно проговорил Октавиан. — Поскольку я еще молод, я не имею понятия, что задумал Антоний, но я понимаю, что он делает себе очень хороший подарок — голоса нашей ближайшей зерновой провинции.

Вошел слуга Октавиана Скилак. Поклонившись обедающим, он подошел к своему хозяину.

— Цезарь, твоя мать очень просит тебя прийти к ней.

— Цезарь? — выпрямившись на ложе, переспросил Бальб, когда Октавиан ушел.

— Все слуги зовут его Цезарем, — проворчал Филипп. — Атия и я охрипли, протестуя, но он настаивает на этом. Разве вы не заметили? Он слушает, он кивает, он ласково улыбается, а потом делает то, что сидит у него в голове.

— Я весьма рад, Филипп, — сказал Цицерон, несколько недовольный столь нелестной характеристикой, — что у парня такой наставник, как ты. Признаюсь, услышав, что Октавий скоропалительно вернулся в Италию, я сразу подумал: вот для кого-то удобный случай совершить государственный переворот. Однако теперь, познакомившись с ним, я вообще перестал об этом думать. Он приятен, он скромен, но он не дурак. И не позволит сделать себя оружием в чужих целях.

— Я больше боюсь, — мрачно сказал Филипп, — как бы Гай Октавий не принялся делать других оружием в своих целях.

2

После того как Децим Брут, Гай Требоний, Тиллий Кимбр и Стай Мурк убыли в свои провинции, внимание Рима сосредоточилось на двух старших преторах, Бруте и Кассии. Несколько робких появлений на Форуме с целью разнюхать, нельзя ли вернуться к своим должностям, сказали им, что лучше пока никуда не соваться. Сенат предоставил каждому из них для охраны по пятьдесят ликторов без фасций, которые только делали их любое перемещение совсем уж кричащим.

  276  
×
×