Падение титана, или Октябрьский конь

Он понимал всю тяжесть своего положения. У него нет топлива, а ночи очень холодные, обоз с продуктами отстает на несколько дней, а вода в колодцах, которые он отрыл, забраковав речную воду, оказалась такой же соленой и грязной. Но освободители что-то ведь пьют. Значит, у них есть доступ к горным ключам! И он послал солдат обследовать гору Пангей, где тем удалось найти пресную воду. Теперь ее нужно как-то доставлять в лагерь, пока инженеры, используя солдатский труд, не построят временный акведук.

При всем при том Антоний продолжал делать то, что делал бы на его месте любой компетентный римский генерал. Обносил свои позиции стенами, брустверами, башнями, траншеями, потом втащил наверх артиллерию. В отличие от Брута и Кассия он построил один общий лагерь для пехоты, своей и Октавиана, и с обеих сторон прилепил к нему два лагеря поменьше — для резерва и той части кавалерии, чьи лошади будут пить солоноватую воду. В том из них, что был ближе к морю, он поместил два худших своих легиона и свой штаб, а в другом оставил достаточно места для двух легионов Октавиана. Два плюс два: четыре — хороший резерв.

Изучив ландшафт, он решил, что если здесь и произойдет бой, то драться будет пехота, поэтому тайно, ночью, отослал обратно в Амфиполис всю кавалерию, кроме трех тысяч конников с неприхотливыми, мало нуждавшимися в воде лошадьми. Расположив ставку Октавиана зеркально расположению своей собственной ставки, он совершенно не подумал о том, что болезнь Октавиана только усугубится от непосредственной близости к лошадям. Он не задумывался о таких мелочах. Но его очень злило, что легионы почему-то не стали хуже относиться к этому маленькому слабаку из-за его бабьей хвори. Неужели им действительно кажется, что он заступается за них перед Марсом?!

Октавиан, которого все еще несли в паланкине, прибыл со своими пятью легионами в начале октября, а через день пришел и обоз. Увидев, где Антоний поместил его, Октавиан в отчаянии взглянул на Агриппу, но, поскольку деваться было уже некуда, не стал возражать.

— Все равно он не поймет, сам он слишком здоров. Мы поставим мою палатку за палисадом, в самом дальнем конце. Там задувает морской ветерок, болота ему не преграда. Надеюсь, он будет относить пыль в сторону.

— Это возможно, — согласился Агриппа.

Его поражало, что Цезарь смог одолеть такое огромное расстояние. Воли в нем действительно больше, чем у обыкновенного смертного. Он не сойдет с дистанции, он не даст себе умереть, он не позволит Антонию взять над ним верх.

— Если ветер переменится или пыли прибавится, Цезарь, — добавил он, — ты всегда сможешь незаметно пройти через задние маленькие ворота к болотам, там тебе будет полегче.

Под Филиппами каждая сторона имела по девятнадцать легионов пехоты, что составляло около ста тысяч солдат, но у освободителей было более двадцати тысяч кавалеристов, а Антоний свои тринадцать тысяч уменьшил до трех.

— Все изменилось со времен войны Цезаря в Галлии, — сказал он Октавиану за обедом. — Он считал себя в отличнейшем положении, если имел две тысячи лошадей и несколько рекрутированных сигамбров против половины всех галлов. Не помню, чтобы он когда-нибудь вводил в бой больше кавалерии, чем в пропорции один всадник к трем или четырем вражеским.

— А ты ведешь себя так, словно у тебя тысячи и тысячи кавалеристов, Антоний, но их у тебя нет, — сказал Октавиан, разжевывая сухой хлебец. — Зато у противников туча конников, как доложил мне Агриппа. Что это? Подражание Цезарю?

— Я не могу найти фураж, — ответил Антоний, вытирая подбородок, — и потому считаю, что того, что у меня есть, достаточно. Как у Цезаря. Сражаться будет пехота.

— Ты думаешь, они будут драться?

— Драться они не хотят, это факт. Но они от этого не отвертятся, потому что мы не уйдем, пока не вынудим их принять бой.

Внезапное прибытие Антония потрясло Брута и Кассия, почему-то уверенных, что тот будет болтаться в Амфиполисе, пока не поймет, что во Фракии ему ничто не светит. Но он вдруг появился и, казалось, был готов к бою.

— Он его не получит, — сказал Кассий, хмуро глядя на соленые болота.

На следующий день он начал работы на южном фланге, намереваясь продлить свои фортификации до середины болот, чтобы лишить триумвиров малейшего шанса себя обойти. В то же время у главных ворот поперек Эгнациевой дороги стали копать траншеи, возводить дополнительные стены и палисады. Сначала Кассий думал, что река Ганга, протекавшая прямо под ним, обеспечит достаточную защиту, но в эту сухую, холодную и недождливую осень ее уровень падал с каждым днем. Солдаты могли не только перейти поток вброд, но и сражаться в нем, не замечая, что там плещется у них под ногами. Поэтому чем больше защитных сооружений, чем больше фортификаций, тем лучше.