Падение титана, или Октябрьский конь

После того как Цезарь перешел Рубикон и мирным образом получил контроль над Италией, враждебные ему сенаторы поспешили бежать из страны следом за Помпеем Великим, которого они назначили своим главнокомандующим. Не желая втягивать сельское население Италии в еще одну гражданскую войну, Помпей решил сразиться с Цезарем за границей и выбрал театром военных действий Грецию и Македонию.

Однако для обеих сторон представлялось весьма важным сохранить контроль над основными поставщиками зерна, особенно над Сицилией и провинцией Африка. В связи с этим практически перед побегом республиканский сенат обязал Катона поехать в Сицилию, которой от имени республиканского сената и народа Рима косвенно управлял губернатор провинции Африка Публий Аттий Вар. Цезарь же, в свою очередь, послал очень способного Гая Скрибония Куриона, бывшего плебейского трибуна, отбить и Сицилию, и провинцию Африка у республиканцев. Ему нужно было кормить не только Рим, но и большую часть Италии, давно уже неспособную прокормиться самостоятельно. Сицилия очень быстро сдалась Куриону, ибо Катон не умел командовать войском, он был просто храбрым солдатом. Когда он убежал в Африку, Курион и его армия последовали за ним. Но Аттий Вар не убоялся ни Катона, «диванного» полководца, ни Куриона, совсем еще молодого, зеленого генерала. Поначалу он сделал все, чтобы заставить Катона уехать к Помпею в Македонию, а потом с помощью царя Юбы заманил слишком доверчивого Куриона в ловушку. Курион и его армия перестали существовать.

В итоге Цезарь получил контроль над одной «хлебной» провинцией, а республиканцы обосновались в другой. Что было бы сносно для Цезаря в урожайные годы и недостаточно в неурожайные, которые следовали один за другим из-за ряда засух по всему побережью Нашего моря. Да еще в Тусканском море расположился республиканский флот, охотившийся за транспортами Цезаря с пшеницей. Ситуация обострилась, когда республиканцы проиграли войну на Востоке. Гнею Помпею теперь ничто не мешало бросить все свои силы на перехват столь необходимого италийцам зерна.

Собравшиеся после Фарсала в провинции Африка республиканцы хорошо сознавали, что Цезарь обязательно придет к ним. И что им, не желавшим позволить Цезарю завладеть всем миром, следует постоянно держать свою армию наготове. Ибо Цезарь рано или поздно появится. Скорее рано, чем поздно. Когда Катон покидал Киренаику, все согласились, что это произойдет в июне, поскольку Цезарь сначала должен решить проблему с царем Фарнаком в Анатолии. Но когда десять тысяч героев завершили переход, Катон, к своему изумлению, нашел армию республиканцев в таком беспорядке, словно никакого Цезаря не было и в помине.

Если бы покойный Гай Марий посетил теперешний дворец губернатора в Утике, он не нашел бы в нем больших перемен. Как и шестьдесят лет назад, внутренние оштукатуренные стены были покрыты неяркой красной краской. Помимо довольно большого зала для аудиенций, это был лабиринт маленьких комнат. Но в пристройке имелись два довольно приличных покоя для приезжих торговцев зерном или сенаторов-переднескамеечников, отправлявшихся путешествовать по Востоку. Сейчас дворец был переполнен республиканскими аристократами до такой степени, что грозил лопнуть по швам, а в душных его помещениях стоял несмолкаемый гул голосов вечно сварящейся заносчивой знати.

Молодой и застенчивый военный трибун привел Катона в канцелярию губернатора, где за ореховым столом восседал Публий Аттий Вар в окружении служащих, шуршащих бумагами.

— Я слышал, ты совершил потрясающий переход, Катон, — сказал Вар, не вставая, чтобы пожать гостю руку: к Катону он относился с презрением.

Кивок — и подчиненные, поднявшись, гуськом пошли прочь.

— Я не мог не совершить! — гаркнул Катон, вновь обретая прежнюю манеру кричать при виде всяческой деревенщины. — Нам нужны солдаты.

— Да, это так.

Очень способный военачальник, но недостаточно хороших кровей, Вар считался клиентом Помпея Великого, однако не только долг перед своим патроном привел его на сторону республиканцев. Он всей душой ненавидел Цезаря и был этим горд. Кашлянув, он посмотрел на Катона.

— Боюсь, Катон, я не смогу предложить тебе помещение. Все, кто не был хотя бы плебейским трибуном, спят в коридорах, а экс-преторы вроде тебя — в стенных шкафах.

— Я и не жду, что ты пригласишь меня погостить, Публий Вар. Один из моих людей как раз сейчас подыскивает мне пристанище.