Бита за Рим (Венец из трав)

К счастью, Сулла не успел отойти слишком далеко, когда получил известие об убийстве. Оставив свои войска на марше под командованием Тита Дидия, Сулла поехал на своем муле в Неаполь, чтобы встретиться с предводителями мятежа. Спокойно и невозмутимо он выслушал страстные доводы и оправдания мятежников, а потом холодно заявил:

— Возможно, вы самые лучшие моряки и воины за всю историю римского военного флота. Но с другой стороны, как я могу забыть, что вы убили Авла Альбина?

Затем он назначил командующим флотом Публия Габиния, и на этом мятеж закончился.

Метелл Пий Поросенок молчал всю дорогу, пока они не догнали армию, и только тут задал мучивший его вопрос:

— Луций Корнелий, намерен ли ты хоть как-нибудь их наказать?

— Нет, Квинт Цецилий, не намерен.

— Тебе следовало бы лишить их гражданства, а затем высечь розгами!

— Да, именно так поступили бы другие командиры — большая их часть. То есть наиболее глупые. Поскольку ты, несомненно, один из таких глупых командиров, я растолкую тебе, почему я поступил именно так, как поступил. Полагаю, ты способен уяснить это для себя.

Загибая пальцы на правой руке, Сулла по пунктам перечислил свои соображения, одно за другим:

— Во-первых, мы не должны допустить потери этих людей. Они обучены под командой Отацилия и приобрели немалый опыт. Во-вторых, я восхищен их решимостью избавиться от человека, который управлял ими очень плохо и, возможно, привел бы их к гибели. В-третьих, мне не нужен был Авл Альбин! Но он был консуляр, и его невозможно было ни обойти, ни игнорировать.

Подняв руку с тремя загнутыми пальцами, Сулла повернулся в седле и посмотрел на унылого Поросенка:

— Я хочу сказать тебе кое-что, Квинт Цецилий. Пока командую я, здесь не будет места — не будет! — таким вздорным типам, как Авл Альбин, как недостойный оплакивания консул Луп и нынешний наш консул Катон Лициниан. Я предоставил Авлу Альбину командование флотом, поскольку считал, что он на море принесет нам наименьший вред. Так как же я стал бы наказывать людей, которые сделали именно то, что сделал бы я в подобных обстоятельствах?

Он загнул еще один палец:

— В-четвертых, эти люди поставили себя в положение, когда я мог бы действительно отобрать у них гражданство и выпороть их; и в этом случае им не осталось бы ничего другого, кроме как отчаянно драться. И в-пятых, — он загнул большой палец, — меня не волнует, сколько у меня на флоте воров и убийц — при условии, если они будут сражаться, как звери.

Рука Суллы резко опустилась, разрубив воздух, словно топор варвара. Метелл Пий открыл рот, собираясь возразить, но мудро предпочел не говорить ничего.

В том месте, где дорога на Помпеи разветвлялась, направляясь к Везувианским и к Геркуланским воротам, Сулла устроил для своих войск сильно укрепленный лагерь. К тому времени, когда командующий расположился за его рвами и валами, прибыла его флотилия и принялась деловито закидывать связки пылающего горючего материала через стены в самую гущу помпейских построек, причем с таким проворством, какого не мог припомнить даже самый старый и опытный центурион. Испуганные лица горожан, появившихся на стенах, свидетельствовали о том, что они не рассчитывали на возможность применения такого средства ведения войны. Огонь оказался страшнее всего.

То, что самниты из Помпей разослали отчаянные призывы о помощи, стало ясно на следующий день, когда самнитская армия, превосходящая армию Суллы на добрых десять тысяч человек, появилась поблизости и стала располагаться не более чем в двух сотнях шагов перед лагерем Суллы. Треть из двадцати тысяч солдат Суллы находилась в экспедициях за фуражом и теперь оказалась отрезана от него. Сулла с мрачным видом стоял на своих укреплениях вместе с Метеллом Пием и Титом Дидием, слушая оскорбительные выкрики и свист, доносившиеся с городских стен; впрочем, на них он реагировал не больше, чем на появление самнитской армии.

— Дайте сигнал к оружию, — приказал Сулла своим легатам.

Тит Дидий повернулся, чтобы идти, когда Метелл Пий вдруг схватил его за руку.

— Луций Корнелий, мы не можем сражаться с таким противником! — выкрикнул Поросенок. — Их слишком много! Нас изрубят на куски!

— Мы не можем не выйти и не сразиться, — ответил Сулла отрывисто, явно показывая, что раздражен такой постановкой вопроса. — Там Луций Клуэнций со своими самнитами. Он намерен закрепиться. Если позволить ему построить такой же сильный лагерь, как наш, получится новая Ацерра. А я не собираюсь с четырьмя хорошими легионами на многие месяцы увязнуть в подобном месте. Мне также не нужно, чтобы Помпеи продемонстрировали всем остальным мятежным портам, что Рим не в состоянии отобрать их у италиков! И если это недостаточная причина для немедленной атаки, Квинт Цецилий, в таком случае прими во внимание тот факт, что наши фуражные отряды, возвращаясь, будут вынуждены пройти через самнитскую армию и у них не будет шансов остаться в живых!