14  

— Пока светит свет, — прочел Кард. Слова он произносил небрежно, едва шевеля губами, словно делал одолжение.

— Верно. Ригден, продолжай.

Ригден, по всей видимости, потихоньку впадал в истерику. Он кусал губы, напряженно вглядываясь в строчки.

— Побыстрее. Мы не можем тратить весь урок на этот отрывок. — Где-то в отдалении монотонно гудело шоссе. Мор вздохнул. В начале урока в его памяти смутно мелькнуло, а теперь прорезалось напоминание о том, что в четверть четвертого у него встреча с художницей. Предстояло показать мисс Картер школу. Этим утром в ящичке для корреспонденции Мор нашел записку от Эверарда с просьбой показать портретистке школу, и принял эту просьбу как нечто вполне заурядное. Хотя нет, по какой-то ему самому непонятной причине он испытывал окрашенное легким недовольством разочарование от того, что вторая встреча с мисс Картер произойдет не на завтраке у Эверарда, как было условлено, а в совершенно неожиданном месте.

— Жизнь не заслуживает плодов, — произнес Ригден так, будто ему стало все равно, что там будет и как.

— Нет. Ты подготовился к уроку, Ригден?

— Да, сэр, — ответил Ригден, не поднимая глаз и вместе с тем таким тоном, будто он старался, а его незаслуженно подозревают.

— Что ж, тогда тебе придется остаться после уроков, проверим твои знания. Урок заканчивается. Кто-нибудь может перевести? Кард, ты как, осилишь эти шесть строк?

Кард не торопясь просматривал текст. Опытный учитель, Мор терпеливо ждал. Кард был способным учеником, а Мор ценил способных людей. В установившейся в классе тишине, Мор еще раз пробежал глазами элегию. Он выбрал ее утром как материал для перевода. Возможно, текст оказался трудноват. Возможно, не совсем удачно выбран. Взгляд скользил по строчкам.

  • Tu modo, dum lucet, fructum ne desere vitae.
  • Omnia si dederis oscula, pauca dabis.
  • Ac veluti folia arentes liquere corollas,
  • Quae passim calathis strata natare vides,
  • Sic nobis, qui nunc magnum speramus amantes
  • Forsitian includet crastina fata dies.[2]

Кард кашлянул.

— Слушаем тебя, — Мор глянул на часы. Урок вот-вот должен был закончиться, и легкое беспокойство охватило его.

— Пока светит свет, — высоким напряженным голосом и вместе с тем медленно начал Кард, — не отказывайся от радостей жизни. Если ты отдашь даже все свои поцелуи, то и тогда отдашь слишком мало. И как листья опадают с увядшего венка и, кружась, плавают в чаше, так и мы, столь сильно верящие в любовь, завтра станем, быть может, добычей рока.

— Верно, — кивнул Мор, — верно. Отлично, Кард. Спасибо. Урок закончен, все свободны. Ригдена попрошу остаться.

Тут же поднялся гомон, захлопали переплеты книг и крышки парт, все заспешили к дверям. Кард вышел первым. Мистер Пруэтт, очевидно, тоже отпустил свой класс на волю, и, судя по грохоту, два потока соединились в коридоре. Быстренько вразумив Ригдена, Мор вышел в душный коридор, мимоходом разогнал расшалившихся сорванцов и через секунду уже стоял на крыльце, оглядываясь по сторонам.

То здание, из которого он только что вышел, именовалось официально довольно неуклюже — «главная школа». Основные строения Сен-Бридж, а они были разной высоты, группировались вокруг обширной асфальтированной площадки, называемой «игровым полем», хотя как раз играть здесь строго-настрого запрещалось. Комплекс состоял из четырех краснокирпичных блоков: той самой главной школы — в ней находился актовый зал и аудитории старших классов, именно это здание венчала неоготическая башня; библиотеки, где помимо собрания книг находились дополнительные классные комнаты, собственно библиотека располагалась справа от главной школы, под прямым углом к ней; напротив библиотеки — общежитие, где проживали те ученики, чье обучение шло за счет стипендий; а напротив главного здания возвышался «наука и спорт» — корпус, включавший в себя спортивный зал, ряд лабораторных комнат, административные помещения, а также квартиры учителей, живущих при школе. Угодья Сен-Бридж были обширны, но находились на склоне холма, отчего возникали печально известные трудности со спортивными площадками, устроенными позади главной школы и сбегавшими вниз, к первым домам городка, к сплетению проселочных дорог, среди которых стоял и дом Мора. Пройдя по тропинке через учительский садик, а затем по усыпанной гравием площадке, можно было через главные ворота выйти к шоссе. На пологом склоне позади библиотеки рос настоящий лес — березы, дубы, понизу густо заросшие папоротником и подлеском, и всю эту чащобу прорезали извилистые тропинки, еле заметные, усыпанные прелой листвой — словом, подлинное раздолье для учеников младших классов. На опушке леса, доступная обозрению из окон библиотеки, виднелась школьная церковь, построенная относительно недавно — приземистое продолговатое здание из светлого кирпича, которое по незнанию можно было принять и за бойлерную. Дальше, за церковью, прячась среди деревьев, располагались три общежития для учеников разных классов, не попадающих под категорию стипендиатов; тут они жили, столовались, причем у каждого из старшеклассников была своя отдельная комната. Одно общежитие курировал Мор, второе — Пруэтт, а третье находилось под началом Бейсфорда, потому и имело вид весьма плачевный. Общежития назывались именами кураторов, между которыми шло постоянное соперничество, вдобавок еще и подогреваемое учительским коллективом. За лесом, на той стороне, где невдалеке проходила оживленная магистраль, находился павильон, включающий корты для сквоша и плавательный бассейн, напротив павильона, едва ли не впритык к частным домам, располагались помещения для занятий музыкой и изостудия. В самом низу холма зеленела неухоженная лужайка, здесь явно пытались развести цветник, потом разведение забросили; а по другую сторону лужайки стоял белый дом в викторианском стиле, официально принадлежавший мистеру Эверарду. И тут территория школы заканчивалась.

  14  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×