Замок на песке

Неожидано впереди, совсем близко от нее, что-то зашуршало, среди листвы мелькнула чья-то белая рубаха. Фелисити припала к земле, полежала минуту, потом, пригнувшись, снова начала пробираться. Лиффи вновь появилась и побежала впереди, шевеля своими черными ушами и с помощью волшебства делая все движения Фелисити бесшумными. И очень вовремя она подоспела, потому что вокруг было столько колючих кустов, а под ногами столько сухих, звучно похрустывающих веток. Но Фелисити сохранила в памяти белый проблеск среди зелени, и ее заинтересовало, кто же это был. Среди кустов неожиданно образовалось открытое пространство, и сквозь него, как сквозь небольшую подзорную трубу, она увидела сидящего на траве человека. Кажется, он был один. Тетрадь с белыми страницами лежала рядом с ним. Наверное, раньше он рисовал. Но сейчас отложил блокнот и сидел, обхватив руками колени. Фелисити наблюдала за ним долго, минут пять, а он все сидел неподвижно. Какой-то странный человек, с длинными волосами. Фелисити показалось, она встречала его и раньше. И тут она вспомнила — это же учитель рисования. Несомненно, его можно было принять за воплощение Ангуса, вот только Ангус никогда не появляется в облике тех, кого она уже знает.

Эта странная неподвижность в конце концов встревожила ее. Припомнились истории о йогах и колдунах. Пятясь, она на корточках выбралась из кустов, потом встала в полный рост и, махнув рукой на все предосторожности, побежала через лес. От страха ей теперь хотелось только одного — оказаться в комнате Дональда, и как можно быстрее. Как только она приблизилась к общежитию, Лиффи скрылась среди деревьев. Фелисити выскочила из кустов и через маленькую зеленую боковую дверцу влетела в дом. На миг остановилась и прислушалась. Кажется, никто не преследует. Там, где она оказалась, когда-то была раздевалка, но теперь здесь хранили только чемоданы и снаряжение для крикета. Отдаленный смех и звуки ударов эхом разносились по дому. Здесь закрепился стойкий запах дерева, влажного бетона, застарелого пота, брезента. Фелисити в темноте прошла вперед, и по короткой лесенке поднялась туда, где тоже было темно. Голоса зазвучали вдруг совсем близко, и тогда она сорвалась с места, промчалась по коридору и пулей влетела в комнату Дональда.

Дональд, вытянувшись во весь рост, лежал на столе. Окно было раскрыто, и одна обутая в белую туфлю Дональдова нога болталась где-то снаружи. Второй он рассеянно елозил по краю стола. Под головой у него лежала стопка книг и крикетный щиток. Дональд был не один. Под столом валялся Джимми Кард — голова на полу, ноги задраны вверх на поручень кресла. Одну руку он положил под голову, другой держал Дональда за лодыжку. Только стукнула дверь, они тут же вскочили, но, обнаружив, что это всего лишь Фелисити, вернулись на прежние места.

Фелисити огорчилась, что в комнате оказался еще кто-то. Этот Джимми Кард ей никогда особо не нравился, а когда подружился с Дональдом, то вообще стал ее врагом.

— Фела, — тут же сказал Дональд, — я тебе сто раз говорил и повторю опять, чтобы ты сюда не приходила.

— Но меня никто не заметил. Я же не глупая и знаю, как пройти. Видела вашего учителя рисования, сидит, как факир, в каком-то трансе.

— Бладуард злой колдун. На кого он посмотрит, тому не жить, — сказал Джимми. — Однажды в церкви он долго смотрел на здешнего кота. Тот на окне сидел. Так кот через какое-то время скончался в страшных муках.

— Но он меня не заметил, — ответила Фелисити, — это я на него смотрела.

И она прошлась по комнате, стараясь понять, что тут изменилось. Комната была небольшая, оклеенная цветастыми обоями, когда-то яркими, но сейчас уже вылинявшими до цвета спитого чая. Маленькая каминная полка была темно-коричневого цвета, и таким же коричневым был стенной шкаф, в который на день убирали постель. На несколько покосившейся, прикрытой ситцевой занавесочкой книжной полке стояли учебники по химии, детективы, несколько брошюрок по альпинизму и, разумеется, «Трое в лодке, не считая собаки». Стол, стул и потертый коврик завершали обстановку. По стенам, приколотые кнопками висели картинки и фотографии. Дело в том, что один из бывших жильцов этой комнаты незадолго до выпуска украсил стены рисуночками, выполненными в наивно-непристойной манере. И с тех пор, исключительно ради сохранения этих шедевров для потомства, каждому, кто в этой комнате поселялся, вменялось в обязанность развешивать свои собственные картинки именно поверх тех изображений и следить, чтобы висели нерушимо.