Бог — мой приятель

Год двадцать пятый

— Не беспокойся, со мной все будет в порядке. А тебе не помешает наконец заняться личной жизнью.

На его лице сияет широченная улыбка, но голос дрожит от волнения. Он в последний раз обнимает меня, еще раз проверяет, хорошо ли закреплен на багажнике матрас, и машина трогается с места. Марион машет мне рукой на прощание. Она не скрывает, что счастлива оттого, что Лео переезжает к ней. Они оба счастливы. Еще бы, в двадцать лет жизнь только начинается. А что касается моей, то ее, боюсь, я переделать уже не в силах, несмотря на все уговоры Лео. Если смотреть правде в глаза, то мне уже пятьдесят пять, и за последние шестнадцать лет я успел порядком отвыкнуть от семейной жизни. Взамен я обзавелся целым набором стариковских привычек, от которых мне даже при всем желании теперь вряд ли удастся избавиться. Впрочем, сомневаюсь, что такое желание меня когда-либо посетит. В последнее время даже Лео подустал от моих чудачеств, хотя ни разу и не заявлял мне об этом в открытую. Меня раздражают громкие звуки и ненужная суета, я полюбил покупать одни и те же вещи в одних и тех же магазинах и смотреть одни и те же телепередачи. Я зажил тихой размеренной жизнью, в которой меня все устраивает. Ну, почти все.

Я давно свыкся со своим одиночеством, но до недавнего времени еще ни разу не замечал, что старею. И вот наконец пришла пора признать очевидное: я стар. Разумеется, до дряхлой развалины мне еще далеко, и с виду я в отличной форме, но тем не менее… Я заметил, что окружающие стали относиться ко мне с особенным почтением, и порой даже люди одного со мной возраста при первой встрече предпочитают обращаться ко мне на «вы». А это уже верный знак. Ну и, конечно, мое тело… Я не успел заметить, как оно постарело. Сегодня утром я рассматривал себя в зеркало и с ужасом констатировал, что перестал в нем себя узнавать. То есть я, конечно, понимаю, что отражение принадлежит мне, но оно никак не увязывается с тем образом и представлением о себе, что до сих пор сидит у меня в голове. Такое впечатление, что настоящий я запрятан где-то внутри, под вялой морщинистой оболочкой моего нового тела.

С тех пор как уехал Лео, мне стало особенно одиноко. Все-таки я очень люблю своего мальчика, ведь, повзрослев, он стал мне больше чем сыном — он стал моим самым близким другом. Так что в одночасье лишиться одного и другого оказалось для меня тяжелым испытанием… Даже не знаю, как теперь быть. Придется, видно, озаботиться поиском новых знакомств, иначе пара-тройка телефонных звонков от Лео да вторничные встречи с Богом — все, на что я смогу рассчитывать в недалеком будущем, а этого явно недостаточно для удовлетворения внезапно проснувшейся во мне тяги к общению. Меня теперь хлебом не корми, дай только всласть языком почесать. Или на худой конец почитать, благо свободного времени у меня теперь хоть отбавляй. Думаю, еще немного, и спальню Лео придется переоборудовать под книжный склад.

Так, с чего бы начать? Где люди вообще теперь знакомятся? На коллег по работе, понятное дело, надеяться нечего, они давно никуда меня не зовут, боясь по старой памяти нарваться на вежливый отказ. Пригласить всех к себе? Влететь утром в офис с улыбкой до ушей и объявить с порога, что закатываю дома вечеринку? Да меня же первого от этого зрелища перекосит. И что прикажете делать, если никто не придет? Нет, все не то. Завалиться в клуб? Помню, как-то раз Лео умудрился меня туда затащить по случаю своего дня рождения, и не скажу, что я был в диком восторге. Может, я, конечно, и отстал от жизни, но в подобных заведениях определенно чувствую себя не в своей тарелке. В довершение ко всему за то время, что я там провел, на моих глазах то и дело принимались кого-то мутузить, чего я, откровенно говоря, на дух не переношу. Лео смотрел на них как ни в чем не бывало и мне советовал не обращать внимания. Подумаешь, обычное дело. Обычное дело? Вот уж дудки. Когда тот парень с окровавленной физиономией проталкивался мимо нас, у меня аж кишки скрутило от его вида, и уже в следующую секунду я как ошпаренный вылетел на улицу, не в силах ни смириться с царящим вокруг насилием, ни противостоять ему.

Насилие, насилие, кругом одно насилие. С утра до ночи только и слышно, что о нападениях, взрывах, столкновениях, войнах и жертвах. У меня складывается такое впечатление, что весь наш мир летит к чертям собачьим, а вот Бог, напротив, уверяет, будто ничего особенного не происходит. Он утверждает, что так было всегда, что периоды варварства и чрезмерного насилия в истории всегда сменялись относительным спокойствием и затишьем. Как ни горько мне это слышать, но насилие, по его собственному утверждению, заложено в самой человеческой природе, и никакой рост коллективного самосознания не способен здесь что-либо изменить.