Лондонские поля

— Где жратва?

— Не мог бы ты, Кит, пройти сюда и взглянуть?

— О боже! Что еще такое?

— Что-то с телевизором…

Кит протолкался мимо нее и остолбенел на пороге гостиной.

— Одно и то же на всех каналах…

Кит уставился перед собой, шевеля губами. На экране значилось:

Это — только Проверка Системы Оповещения о Чрезвычайных Ситуациях. Если произойдет настоящая Чрезвычайная Ситуация, то здесь будет показано, на какой канал следует переключиться, чтобы узнать самую последнюю информацию.

Но это — только проверка.

— Ты вообще хоть что-нибудь на свете способна понять? — обернулся Кит к Кэт. — Испугала меня до смерти, мать твою так. Думал, телевизор испортился. — Он мотнул головой на экран. — Все там в порядке. Смотри. Смотри! Вот, все там снова на месте. Жратва моя где?

Когда Кит принялся с удовольствием уплетать любимое свое мексиканское чили и четыре абрикосовых кекса, Кэт сказала:

— Я в библиотеку ходила. Там совсем не стало газет.

Выдернув из-под мышки свой таблоид, он прочавкал:

— А это что, по-твоему? Ты то ли ослепла, то ли…

— Но там…

Теперь Кит уставился в свою пустую чайную чашку. Кэт, по-детски прямо держа спину, поднялась, вышла в соседнюю комнату, чтоб уложить малышку, вошла снова и, перегнувшись через его плечо, взяла заварочный чайник, укутанный в салфетку.

— Это же не газета.

Он предостерегающе выкатил на нее глаза.

— В ней нет ни слова о Кризисе.

— Да пошла бы ты, так и не так, — сказал он небрежно. — У них-то всегда об этом бывает.

На протяжении всего последнего месяца Кит шагал с этим Кризисом в ногу, так как читал крохотные заметки из тех, что порой помещали в подвале четырнадцатой страницы. Заголовки заметок блистали разнообразием: «ЯНКИ, &@?*!», «КРАСНОЕ “НЕТ”», а то и «ГРРСКИ!» А в другой раз, над заметкой столь же крохотной, Кит прочел заголовок, набранный необычайно мелким шрифтом: «БАШКА В ЧАЛМЕ В ТУПИКЕ». Вот и сейчас он с триумфом обратился к странице четырнадцать. Однако подвальной заметки там не оказалось, а была статья замредактора, посвященная здоровью жены Президента.

— Ну вот, видишь. Значит, ничего и не происходит.

— Это ты так думаешь.

Кит умолк. Он погрузился в материал о кинозвезде Бёртоне Элсе. Помощники Элса яростно опровергали слухи о том, что Бёртон якобы является бисексуалом. С момента загадочной гибели юной своей жены Бёртон постоянно пытался установить связь с Лианой по ту сторону загробного мира. Иллюстрациями ко всему этому служили фотографии Бёрнона и Лианы, на которых оба были по пояс обнажены.

— Говорят, будто бы…

Кит, швырнув на стол вилку и нож, вскочил на ноги.

— Ты бы занималась собственными долбаными делишками, а? Господи, называешь себя моей женой — и обсераешь меня всей этой дрянью? При том, что завтра вечером у меня состоится этот долбаный полуфинал? Не суй свой нос, куда собака хер не сунет! Пойдем, Клайв, нечего нам здесь торчать. Давай-ка за дело. Давай, Клайв. Пойдем отсюда, дружище. Бож-же мой…

Малышка проснулась. Но не плакала. Глаза ее поблескивали.

В девять утра, уже в «Черном Кресте», Кит поставил на стойку свою кружку, рядом положил дротики, отправился в заднюю комнату и стал звонить. Прошла целая вечность, прежде чем Мэнджит вернулся в кладовую, приведя с собой Триш Шёрт.

— Матч отменили, — небрежно сказал Кит.

— Почему?

— Вопрос, блин, в моей готовности.

— Что?

— Да так, связано, блин, с повреждением пальца.

— Что случилось? Она сидела по-турецки?

— Ладно, замнем.

— Я все равно пойду.

— Что ж, мы, блин, живем в свободной стране, — единственный раз слова Кит более или менее соответствовали действительности.

— Ты заглянешь позже?

Кит повесил трубку, даже не ответив «может быть». Вернувшись к стойке, он увидел Гая.

— Приветствую, Кит.

— Здорово, приятель.

Кит ощутил нечто такое, что ему доводилось ощущать нечасто: смущение. Точнее сказать, он, возможно, и ощущал бы его — смущение, — когда бы располагал досугом. Смущение довольно редко обременяло Кита: книга под названием «Кит и смущение» оказалась бы очень короткой книгой — она, собственно говоря, закончилась бы странице на второй или третьей… Он поднял взгляд. Гай взирал на него с выражением жалостливой привязанности.

— Требования, — сказал Кит. — Обязанности, что ты принужден исполнять. Все эти требования. А ты так ограничен во времени…