Экстази

Смотрю на него, потом оглядываюсь на комнату.

— Но зато у тебя и сейчас — все дела, сучара, тогда был панк, но вот появляется что-то новое — и оно становится вдруг твоим, потому что ты не хочешь становиться взрослым. Ешь свой кусок пирога, парень, бери от жизни все. Только так и стоит жить, ведь так, а?

— Сегодня сожрешь свой пирог, а завтра что сосать будешь, врубаешься?

— Офигенно сказано… слушай, а как на Тенерифе-то было? Ты мне ведь так ничего и не рассказал.

— Просто супер. Круче Ибицы, без шуток. Жаль, что не поехал, Ллойд. Прикололся бы здорово.

— Да я ведь собирался, Алли, да сраных бабок не хватило. Не умею я копить, и все тут. А что насчет этого Джона Богуида на прошлой неделе? Как прошло?

— Джона Богхэда, что ли? Да дерьмо собачье.

— Ну?

— Бывает, а что.

— Ну да… я так и не врубился до конца в то, что он крутит… но кое-что на самом деле ничего… ах ты, все-таки какой сучара…

— Да знаю, ладно. Слушай, ты просто должен трахнуть Эмбер. Она тебя хочет, парень.

— Иди ты, Ллойд, я еще тебе здесь Эмбер трахать стану. Мне и так уже стыдно бегать за девчонками, запаривать и трахать, а потом прятаться до следующей пятницы, хватит, уже достало. Как будто мне пятнадцать, блин, лет, когда только и ждешь, как бы потрахаться и поскорее свалить. Я просто возвращаюсь обратно в сексуальное младенчество, правда, слушай.

— А что там дальше бывает, за младенчеством?

— Ну, ты уже так не спешишь, ласкаешь девчонку сколько нужно, доводишь до оргазма, находишь клитор, лижешь… это у меня было с шестнадцати до восемнадцати. А после, уже до двадцати, мне нравились позы. По-разному пристроиться, и сзади, и на стуле, и в задницу, и все такое — сексуальная аэробика. Следующий этап — найти девчонку, с которой можно настроить друг друга в такт внутреннего ритма. Будто вместе играешь музыку. Но вот что я тебе скажу, Ллойд, по-моему, я прошел и эту ступень, и теперь по кругу возвращаюсь к началу, а мне бы хотелось двигаться вперед, вот как.

Я пытаюсь его утешить:

— Может, ты просто уже все попробовал?

— Да нет, не может быть. Мне нужна такая близость, чтобы под кожу проникала — прямо в мозги, как в астрал выходишь. — Он приставил свой указательный палец к моей голове. — И теперь должен начаться именно этот этап, пока я такую близость не найду. Но пока у меня такого не получалось. Внутренний ритм был, но до духовного слияния еще ой как далеко. Таблетки, они, конечно, помогают, но полное слияние возможно, только если вы одновременно позволите друг дружке прямо в головы свои забраться. Это настоящая коммуникация, парень. И ни с какой Тусовщицей у тебя такого не выйдет, пусть вы оба и в экстази будете. Тут нужна любовь. Вот что я хочу найти, Ллойд, — любовь.

Моя улыбка отражается в его огромных зрачках, и я говорю:

— Да ты, блин, настоящий философ секса, мистер Бойл.

— Да нет, я сейчас не шучу. Я на полном серьёзе любовь хочу найти.

— Наверное, мы все ее ищем, а, Алли?

— Понимаешь, Ллойд, вполне возможно, что ее не надо искать. Может, это она сама тебя должна найти.

— Ну да, но пока не нашла, трахаться ведь с кем-то надо, а?

Позже Эмбер плачется мне, что Алли ей отказал, не стал с ней спать и еще сказал, что любит ее не как любовник, а как друг. Ньюкс с нами на кухне разводит руками, будто все это ему тяжело переносить, и говорит:

— Все, пора идти… до встречи…

Но я замечаю, что он, сука, валит вместе с этой девчонкой, и для всех это как будто знак расходиться по домам, но я остаюсь и пытаюсь объяснить Эмбер с Хэйзел, что в голове у Алли, и мы делаем себе по паре дорожек кокса, встречаем рассвет и болтаем про все на свете. Хэйзел идет-таки спать, а Эмбер хочется еще говорить. Но и она наконец срубается, сидя прямо на кушетке. Я лезу во вторую спальню, беру там плед и накрываю ее. Она смотрится так безмятежно. Ей, конечно, нужен хороший парень, который будет заботиться о ней, а она о нем. Я подумываю, а не пойти ли и мне завалиться спать с Хэйзел, но чем меньше в наших организмах МДМА, тем большая пропасть вырастает между нами. Иду домой, и, хоть я в церковь не хожу, все же молюсь за Эмбер, чтобы у нее появился парень, а у нас с Алли по той единственной подруге. Я не верю в бога, но мне нравится мысль, что друзья должны желать друг другу хорошие вещи; мне нравится верить в доброту, которая рассеяна повсюду вокруг нас в нематериальной реальности.

Дома съедаю пару яиц, запивая их бутылочкой «Бекса», и валюсь в постель, где на меня находит странный, беспокойный сон. Я в Сучьем городе, в знакомом мне районе Трахну-во-все-дырки-блин.