ЧЕРНОМОРСКИЕ КАЗАКИ

Впрочем хлебопашество Черноморского края составляет для народа предмет насущного только труда, а не богатства и даже не довольства. Оно чуждо всякого полеводного порядка и не всегда достаточно для пропитания местного народонаселения. Привоз хлеба из Ставропольской губернии обратился в существенную потребность екатеринодареких рынков и станичных ярмарок. Для продовольствия казаков на линии и в войсковом гарнизоне хлеб закупается за пределами войсковой земли, чаще всего в Воронеже.

Обыкновенным количеством засевается на полях Черноморья озимых и яровых хлебов 50 тысяч четвертей; собирается 300 тысяч четвертей (сам-шест). Причитается на душу около двух четвертей.

Сбор картофеля от посадки в одну весну простирается до 15 тысяч четвертей. Разведение его сообщается от казаков и к мирным черкесам.

Значительная часть земледельческого труда посвящается огородам и бакшам, где и подсолнечнику дано право гражданства. По части огородничества больше видно внимания к свекле, чем к капусте. Табак, кунжут, сурепа, мак, лен и конопля могли бы возделываться с особенной выгодой, если бы для них оставались руки от земледельческого труда первой необходимости.

В обеспечение народного продовольствия, на случай неурожая хлебов, устроено по куреням до шестидесяти запасных хлебных магазинов, в которых нормальная засыпка должна состоять не менее, как из 160 тысяч четвертей; но, по ограниченности посевов и сборов, наличный состав ее редко доходит и до 50 тысяч четвертей.

Независимо от особенностей почвы и климата, успехам земледелия не вполне покровительствует тревожный быт жителей, которые обязаны не только в урочное для службы, но и во всякое другое время соблюдать боевую готовность для происходящей у них на пороге войны с горцами. Разрядив ружье и снарядив плуг, льготный казак не успеет иногда дотянуть починной борозды, как безочередной наряд отрывает его от мирного труда и переносит с поля пахотного на поле ратное. От этого происходит, что летние полевые работы в крае чаще отправляются женщинами, чем мужчинами. Если в Риме был воздвигнут храм женскому счастью, то на Черноморье, бесспорно, заслуживало бы этой почести женское трудолюбие.

К высказанному более или менее случайному и преходящему неудобству присоединяется неудобство существенное, не только задерживающее развитие и усовершенствование земледелия со всеми его отраслями, но, вообще, противодействующее утверждению общественности и благосостояния в крае на прочных основаниях. Это, — чтоб не сказать более, — неудобство заключается в отсутствии уравнительного и положительного распределения земли.

Земля, населяемая казаками, есть земля войсковая, или подвижная, terre mouvante. Все казаки ей крепки, но она никому из них не крепка. На ней невозможно никакое частное потомственное владение; на ней допускается только пожизненное пользование. Это один из трех видов жалованья, производимого государством казакам за службу. Остальные два вида заключаются в денежной даче и льготе. Условия, размеры и порядок пользования войсковой землей до позднейшего времени не были определены законом, и самая земля не была приведена в точную известность межевым порядком, — «земля же бе невидима» (Быт. 1:2. — Примеч. ред.). Предоставлено было каждому члену войсковой семьи, как чиновному, так и простому, пользоваться землей по мере надобности. Такое патриархальное правило могло быть хорошо только в прежней отчизне черноморцев — на Запорожье, где все без изъятия казаки были равны по правам состояния, где военные чины имели значение должностей, в которые достойнейшие из казаков избирались свободными голосами куреней, на потребное время, и, по сложении которых, чиновные избранники опять становились в общий ряд с остальными членами своего сословия. Это были цинцинаты, которые вчера ехали в триумфальной колеснице, а сегодня тянули из воды рыболовную сеть. Но на Черноморье, где уже служба казачья соединилась с заслугой и выслугой, где поэтому явились бригадиры, полковники, премьер-майоры и секунд-майоры, и где от войскового «товарищества» резко оттенилось новое, более требовательное сословие, «панство», — патриархальное поземельное правило, очевидно, не могло больше иметь места. Однако оно осталось во всей своей запорожской простоте и неопределенности. В первые десять — двадцать лет новой жизни войска на Кубани, пока еще земли было слишком много, а оседлого и зажиточного населения слишком мало, отсталая неуместность упомянутого правила не была замечаема ни правительством, ни самыми казаками. Но когда оседлая жизнь в крае утвердилась, население увеличилось и разжилось; тогда заметно стало, какой разгул произволу и насилию открывала пустота, оставленная в вышесказанном поземельном правиле. Тогда патриархальное «по мере надобности» обратилось в феодальное «по мере возможности».