Свободу медведям

Но она по-прежнему не останавливалась. Теперь мы мчались прямо на юг. И встречающиеся на пути городки были все темнее и темнее. У нее даже развилось ощущение скорости. И вся ночь прошла на удивление без каких-либо приключений, словно мы находились за пределами «порывистого ветра мира», как выразился когда-то старый четник Зигги, — в неведомом пространстве, — и продолжали мчаться в никуда.

Но где-то на задворках моих мыслей оставался бесполезный, потертый локтями кухонный стол и неподвижный Зигги, увозимый в деревянном ящике. Но большую часть ночи мне удалось не видеть его. Только тогда, когда мы проезжали Стюблинг, направляясь на восток, мой покой был возмущен.

Еще один городской пьяница отливал в еще один городской фонтан, словно кто-то нарочно подстроил эту сцену для меня — чтобы я снова и снова заставал пьяниц за этим неприглядным занятием. Только этот тип не стал прятаться; возможно, Галлен влетела на площадь не с таким резким звуком, как Зигги. Этот тип просто вытаращил глаза, держа свой краник в руке. Он застыл, словно статуя, в свете фары, а мы с грохотом пронеслись мимо; и тут я почувствовал, что живот Галлен снова слегка напрягся.

Но нахлынувших на меня воспоминаний оказалось достаточно, последний час путешествия в ночи был испорчен. За час до рассвета настал мой черед оглядывать обочины — как в ту ночь, которую Зигги назвал «затмением разума», когда мы с ним видели, как к обочине дороги приближалось нечто, чтобы поглазеть на нас.

Один раз, как мне показалось, я увидел стоящего в глубине виноградника старого приятеля, сернобыка с его кустистыми рогами. Потом, что еще ужаснее, я увидел орла в кольчуге из форм для пирогов — застывшего так, словно он вырос прямо на этом месте или свалился откуда-то много лет назад и уже пустил корни. У Криглаха мы пересекли реку Мюрц — когда нас уже настиг рассвет; неожиданно от реки подул сильный ветер, снося мотоцикл с середины дороги; Галлен рывком вернула нас на прежнюю полосу, и тогда ветер задул нам в спину.

«Это тот самый чертов ветер мира, — подумал я. — Если он не дует тебе прямо в лицо, то поддает в спину, заставляя двигаться быстрее, чем тебе этого хотелось бы. Возможно, он даже правит рулем».

Но я оставил эти мысли при себе, предоставляя Галлен думать, что это она наш рулевой.

Что Галлен сделала, наконец

Она остановилась для длительного и основательного завтрака на самом верху перевала Симмеринг. Так или иначе, она увезла нас к югу, потом к востоку и даже немного к северу, так что теперь, хотя мы и находились на юго-востоке от Вайдхофена, мы забрались достаточно далеко на восток, чтобы быть почти на прямом пути к югу — в Вену, а также на сервер — в Италию или Югославию, — хотя у нас не было планов покидать страну, или, точнее, она этого не планировала. Я дал понять, что у меня вообще нет никаких планов, когда мы обсуждали наше финансовое положение, — денег нам, в лучшем случае, могло хватить на двухнедельное путешествие. Я не заглядывал дальше этого. И то если мы будем покупать еду не больше одного раза в день, оставаться как можно дольше на природе и ловить себе на пропитание рыбу, спать под открытым небом, чтобы не платить за комнату, — тогда мы можем протянуть пару недель, тратясь только на бензин и самую необходимую пишу, а потом придется искать работу.

А это подразумевало, что придется оставаться в Австрии, поскольку в противном случае возникнут проблемы с разрешением на работу для иностранцев.

Подобные разговоры хороши хотя бы потому, что занимают голову, и я бы справился с этим, если бы мы не находились на вершине перевала в полуденное время, когда церковные колокола по всей долине Симмеринг официально известили, что наступил полдень.

«Зигги как раз прибывает в Капрун, — подумал я, — здесь в то или иное время обрела покой большая часть его семьи». И я представил себе Ватцека-Траммера рядом с грубым ящиком.

— Хочешь еще пива, Графф? — спросила Галлен.

А я сказал:

— Он уже на месте. И мне следовало поехать с ним.

— Хватит тебе, Графф, — нахмурилась она.

Но я не мог думать ни о чем другом, кроме как о старом Траммере, на долю которого и так выпало слишком много похорон, чтобы переживать эти последние в одиночестве. Но это была слишком грустная мысль, чтобы предаваться ей, сидя в ресторане набитого туристами мотеля «Перевал Симмеринг», где на трубах выдували музыку «Старого Света», чтобы посетители приплясывали ногами за тарелкой супа.