Мумия

– Обними меня, лорд Алекс. Согрей меня.

Рамзес бродил в одиночестве по улицам старого Каира.

Как ему уговорить Джулию уехать на этом поезде? Как отправить ее в Лондон, если она сама этого не хочет? С другой стороны, может, уже хватит мучить ее? Он и так причинил ей немало страданий.

И как ему отблагодарить лорда Рутерфорда? Он так обязан этому человеку, который дал убежище Клеопатре, человеку, который так ему нравится, с которым ему так не хочется расставаться, чей совет всегда нужен ему, человеку, к которому его так влечет, человеку, которого он искренне полюбил.

Посадить Джулию на поезд. Но как? Мысли путались. Он снова и снова вспоминал ее лицо. Уничтожь эликсир. Никогда больше не используй его.

Он подумал о газетном заголовке. Женщина, найденная на полу в магазине одежды. Мне нравится убивать. Убийство облегчает боль.

Эллиот спал в своем номере на старомодной викторианской кровати. Ему снился Лоуренс. Они разговаривали, сидя в «Вавилоне», на сцене танцевала Маленка, и Лоуренс сказал:

– Твое время пришло. Приходи ко мне.

– Но ведь мне нужно вернуться домой, к Эдит. Мне нужно позаботиться об Алексе, – сказал Эллиот. – И еще я хочу допиться до смерти у себя в деревне. Я уже запланировал это.

– Знаю, – сказал Лоуренс. – Об этом я и толкую. Это не займет много времени.

Майлз Уинтроп не знал, как действовать дальше. Они подписали ордер на арест Генри, но, честно говоря, все, по мнению Майлза, указывало на то, что этого ублюдка нет в живых. Одежда, деньги, паспорт – все осталось в доме после убийства Маленки. И еще неизвестно, когда именно была убита хозяйка магазина.

У него было подозрение, что это грязное дело так и останется нераскрытым.

Единственное, что радовало в данный момент, – это то, что лорд Рутерфорд не стал его заклятым врагом. Так что позора удалось избежать.

Ладно, в конце концов, сегодняшний день пока был тихим и мирным. Не появилось на улицах ни одного нового кошмарного трупа со сломанной шеей. Никто больше не смотрит в небо пустыми глазами, никто не вопрошает безмолвно: «Вы найдете того, кто это сделал?»

Уинтроп с ужасом думал о сегодняшнем походе в оперу, о том, что ему придется отвечать на бесконечные вопросы всего британского сообщества. Он знал, что за спину лорда Рутерфорда ему не спрятаться. Напротив, от него можно ждать чего угодно. Так что надеяться нужно только на самого себя.

Семь часов.

Джулия стояла в гостиной перед зеркалом. Она надела длинное бальное платье с низким вырезом, которое никогда не нравилось Рамзесу, но что делать – другой подходящей одежды для этого безумного мероприятия просто не было. Она видела в зеркале Эллиота, который застегивал у нее на шее жемчужные пуговки.

Эллиот всегда выглядел более элегантно, чем другие мужчины. Подтянутый, привлекательный даже в свои пятьдесят пять лет. Белый фрак с белым галстуком сидел на нем так естественно, словно был его повседневным одея­нием.

Как ужасно, что они должны вести себя так, будто ничего не случилось. Лучше б они уже были в Лондоне – Египет вдруг показался Джулии каким-то дурным сном, от которого она никак не могла очнуться.

– Значит, мы как ни в чем не бывало надеваем эти красивые перышки, чтобы исполнить ритуальный танец?

– Запомни: пока его не арестовали, что просто невозможно, мы имеем полное право предполагать, что он неви­новен. А вести себя так, будто он виновен.

– Неужели вы не понимаете, что это чудовищно?

– Но это необходимо.

– Ради Алекса – да. Но Алекс почему-то даже не удосужился позвонить нам за весь день. Что касается меня, мне как-то все равно.

– Тебе нужно вернуться в Лондон, – сказал Эллиот. – Я хочу, чтобы ты уехала в Лондон.

– Я всегда буду любить вас. Вы моя плоть и кровь, правда, вы всегда были родным для меня человеком. Но теперь то, чего вам хочется, не имеет никакого значения.

Джулия повернулась к нему.

Стоя в такой близости от него, она заметила, какой у него усталый вид. Он очень постарел – так же, как мгновенно состарился Рэндольф, услышав о смерти Лоуренса. Он был красив, но в его облике появилось что-то трагическое: обычное лукавство сменилось философской печалью.

– Я не могу вернуться в Лондон, – сказала Джулия, – но Алекса на этот поезд я посажу.

Уничтожь эликсир.

Он стоял перед зеркалом. На нем была приличествующая предстоящему походу одежда, найденная в чемодане Лоуренса: черные брюки, туфли, ремень. Он смотрел на собственное отражение. С самого отъезда из Лондона он ни разу не снимал с себя пояс с монетами. В полотняных кармашках поблескивали пузырьки.