Мумия

Рамзес макал в суп следующий огромный кусок хлеба. Генри, старательно избегая его взгляда, смотрел на него с немым ужасом. Все сидящие за столом тоже смотрели на Рамзеса, который уже приканчивал тарелку с супом, тщательно выбирая остатки очередным куском хлеба. Потом он осушил бокал шерри, вытер рот салфеткой и откинулся на спинку стула.

– Еще еды, – прошептал он. – Будет еще еда?

– Да, да, только не торопись, – прошептала в ответ Джулия.

– Вы были близким другом Лоуренса? – спросил Эллиота Рамзес.

– Близким, – сказал Эллиот.

– Да, если бы он был здесь, с нами, он бы говорил только о своей разлюбезной мумии, – заметил Алекс все с тем же нервным смешком. – Кстати, Джулия, зачем ты отправилась в это путешествие? Зачем ехать в Египет, если мумия лежит себе в Лондоне и ждет не дождется, когда ее начнут изучать? Знаешь, я на самом деле не понимаю…

– Коллекция открыла для нас новые направления поисков, – сказала Джулия. – Мы хотим съездить в Александрию, а потом, наверное, и в Каир…

– Ну да, разумеется, – кивнул Эллиот. Он наблюдал за реакцией Рамсея – официант как раз поставил перед ним небольшую порцию рыбы в сметанном соусе. – Клеопатра… – продолжал он. – Ваш таинственный Рамзес Второй заявил, что он любил ее и потерял. И это случилось как раз в Александрии.

Джулия не видела, как все началось… Рамзес положил хлеб на стол и с бесстрастным выражением лица посмотрел на графа. Но гладкая кожа на его щеках начала наливаться краской.

– Ну да, только дело не в этом, – возразила Джулия. – Потом мы поедем в Луксор и в Абу-Симбел. Надеюсь, вы вынесете такое утомительное путешествие. Хотя, если вам не захочется…

– Абу-Симбел… – сказал Алекс. – Это не там стоят колоссальные статуи Рамзеса Второго?

Рамзес отломил пальцами половину рыбины и съел ее. Потом съел и вторую половину. На лице Эллиота появилась ехидная улыбка, но Рамзес ее не видел. Он снова смотрел на Генри. Джулия едва сдерживала готовый вырваться крик.

– На самом деле статуи Рамзеса Великого стоят повсюду, – сказал Эллиот, наблюдая за тем, как Рамзес подбирает хлебом остатки соуса. – Рамзес наставил себе памятников больше, чем другие фараоны.

– А, так вот это кто. Понял, – сказал Алекс. – Эгоист из египетской истории. Помню, проходил в школе.

– Тиран! – скривился Рамзес. – Еще хлеба! – приказал он официанту. Потом обратился к Алексу: – А что такое эгоист, объясните, пожалуйста.

– Аспирин, марксизм, эгоизм, – усмехнулся Эллиот. – Все это ново для вас, мистер Рамсей?

Генри запаниковал. Он осушил второй бокал виски и теперь прилип к спинке стула, неотрывно глядя на руки Рамзеса, продолжавшего поглощать еду.

– Видите ли, – беспечно проговорил Алекс, – этот парень был большим хвастуном. Он наставил собственных памятников на каждом углу. И без конца хвастался своими победами, женами и сыновьями. Не понимаю ни этих мумий, ни того времени.

– Думай, что говоришь! – вмешалась Джулия.

– Но разве был в истории Египта другой царь, который одержал бы так много побед? – с жаром заговорил Рамзес. – Который осчастливил бы так много жен, стал бы отцом стольких сыновей? Неужели вы не понимаете, что он не стал бы возводить столько статуй, если бы того не жаждал его народ?

– Ну, это все из области литературы! – язвительно сказал Алекс, опуская на стол нож и вилку. – Вы же не хотите сказать, что рабы получали удовольствие, умирая от непосильного труда под палящим солнцем на строительстве храмов и гигантских статуй?

– Рабы умирали под палящим солнцем? – спросил Рамзес. – Да что вы говорите! Такого не было! – Он повернулся к Джулии.

– Алекс, это всего лишь одна из гипотез относительно того, как строились памятники, – сказала она. – Никто на самом деле не знает…

– Почему же, я знаю, – возразил Рамзес.

– У каждого своя собственная гипотеза! – слегка повышая голос и выразительно глядя на Рамзеса, произнесла Джулия.

– Ладно, ради бога, – сказал Алекс, – человек строит колоссальные памятники в свою собственную честь по всему Египту. Вы же не будете возражать, если я скажу, что люди были бы более счастливы, выращивая цветы на клумбах…

– Юноша, вы меня удивляете! – проговорил Рамзес. – Что знаете вы о народе Египта? Рабы!… Вы рассуждаете о рабах, а на ваших свалках полным-полно голодных детей. Люди любят памятники, они гордятся своими храмами. Когда Нил разливался, работать в полях было невозможно, и памятники становились страстью нации. Труд не был принудительным. Фараон был богом и вынужден был делать то, чего от него ожидал народ.