Мумия

Она взяла маленькую дамскую сумочку и медленно пошла через столовую, не обращая внимания на глядевших ей вслед людей.

– Как все это ужасно! – услышала она за спиной: Алекс догнал ее. – Мне так жаль, дорогая, правда жаль. Ситуация вышла из-под контроля.

– Я же сказала, что хочу уйти к себе в каюту, – повторила Джулия, ускоряя шаг.

Ночной кошмар. Ты хочешь проснуться в Лондоне, в безопасности, чтобы ничего этого не было. Ты сделал то, что должен был сделать. Это существо – чудовище, его надо уничтожить.

Генри стоял у стойки бара, ожидая, когда подадут виски. Казалось, прошла целая вечность, и тут он увидел его – то чудовище, которое не было человеком. Чудовище стояло в дверях.

– Ничего страшного, – процедил Генри сквозь зубы, повернулся и бросился по маленькому, покрытому ковром коридору на палубу. Дверь хлопнула, чудовище шло за ним. Генри обернулся, в лицо ему ударил ветер, и он чуть не свалился на узкие металлические ступени. Чудовище было всего в двух футах. И эти стеклянные голубые глаза… Генри помчался по ступеням, снаружи дул сильный ветер, и бежать по палубе было трудно.

Куда он несется? Как ему спрятаться? Генри рывком открыл еще одну маленькую дверь, ведущую в другой кори­дор. Он не узнавал номера на полированных дверях кают. Генри оглянулся – чудовище преследовало его.

– Будь ты проклят…

Его голос прозвучал жалко и слабо. Вот он снова на палубе, на этот раз ветер был таким влажным, что Генри показалось, будто пошел дождь. Он не видел, куда бежит. На мгновение схватился за борт и взглянул на бурлящие серые волны.

Нет! Подальше от борта. Он бросился прочь, нашел еще одну дверь и вбежал внутрь. Пол под ним дрожал, за спиной слышалось дыхание чудовища. Пистолет, где, черт побери, его пистолет?

Обернувшись, Генри полез в карман. Чудовище схватило его. О господи! Он почувствовал, как его руку накрыла теплая ладонь. Пистолет выпал из руки. Застонав, Генри прижался к стене. Чудовище не отпускало его, глядя прямо ему в лицо. Из иллюминатора то и дело врывались в помещение снопы безобразного света, освещая лицо твари.

– Это пистолет, верно? – спросило чудовище. – Я читал о нем, вместо того чтобы почитать об Оксфорде, эгоизме, аспирине и марксизме. Он стреляет маленькими кусочками металла, который летит на большой скорости. Очень интересная штучка, правда, совершенно бесполезная, когда имеешь дело со мной. Но если бы ты выстрелил, сюда бы пришли люди. Им бы захотелось выяснить, почему ты стрелял.

– Я знаю, кто ты такой! Я знаю, откуда ты взялся!

– О да, ты знаешь! Тогда ты должен понимать, что и я знаю, кто ты. И что ты натворил. И мне не составило бы труда затащить тебя в угольный отсек и бросить в топку этого волшебного корабля, где бы тебя пожрал огонь, который гонит нас сейчас по холодной Атлантике.

Тело Генри забилось в судорогах. Он боролся изо всех сил, но не мог вырваться из рук, державших теперь его за плечи, да так, что трещали кости.

– Послушай меня, глупец. – Чудовище придвинулось еще ближе, и Генри почувствовал его дыхание на своем лице. – Навредишь Джулии, и я это сделаю. Джулия заплачет, и я это сделаю! Джулия только нахмурится, и я это сделаю! Ты жив только потому, что Джулии так спокойнее. Только поэтому. Запомни, что я сказал.

Хватка ослабла. Генри покачнулся, едва удержавшись на ногах, сжал зубы, закрыл глаза. И вдруг в брюках стало тепло и влажно, запахло экскрементами: кишечник не выдержал.

Чудовище все еще стояло рядом. Тьма скрывала его лицо. В тусклом свете, льющемся из иллюминатора, тварь разглядывала пистолет, потом засунула его себе в карман, развернулась и исчезла.

У Генри закружилась голова. Свет померк.

Очнувшись, он обнаружил, что находится в конце коридора. Никто вроде бы мимо не проходил. Трясущийся, жалкий, он поднялся и поплелся к своей каюте. Там он зашел в гальюн, и его вырвало. Потом он стащил с себя перепачканные брюки.

Когда царь вошел, Джулия плакала. Риту она отослала ужинать с другой прислугой. Он даже не постучался. Просто открыл дверь и скользнул внутрь. Джулия не смотрела на него. Она приложила платок к глазам, но слезы все лились.

– Прости меня, моя царица, моя нежная царица. Пожалуйста, прости.

Она подняла глаза и увидела его грустное лицо. Он стоял перед ней, беспомощно опустив руки; висевшая сбоку лампа высвечивала золотой ореол вокруг его темных волос.

– Сделай то, что ты хотел, Рамзес, – с отчаянием в голосе произнесла Джулия. – Я больше не могу выносить эти муки: ведь я знаю, что он сделал. Сделай это, умоляю тебя. И в Египте мы будем вдвоем.