Кровавый рыцарь

Энзил вздохнул и подал знак.

– Обыщите его.

Эспер уронил руку на кинжал.

– Послушайте меня, грефт Энзил. И запомните мои слова. У меня есть лекарство для вашего сына, но это не простая настойка или что-то в этом роде. Его нужно приготовить определенным образом – в противном случае яд убьет его еще быстрее.

И еще одно. Если Винна Рафути мертва – и не важно, по какой причине, – вы не получите от меня помощи. Если вы попытаетесь меня заставить, я буду сражаться и, наверное, погибну, но, клянусь, такая же участь ждет и вашего сына. Вы меня поняли? Я думаю, вы говорите о смерти моих друзей, поскольку боитесь, что у меня есть средство только для них двоих. И если они еще живы, вы готовы их убить, чтобы я не узнал о вашем обмане.

Но я уже о нем знаю, и у меня есть возможность помочь всем троим. Вашего сына может спасти только одно – то, что девушка еще дышит. Поэтому сначала я увижу ее тело – мертвое или живое. Немедленно.

Энзил долго смотрел на Эспера, пока тот боролся со своими сомнениями. Он угадал? Или она действительно мертва? Он не мог в это поверить, так что решил идти до конца, даже если это приведет к его гибели.

– Отведите его, – пробормотал Энзил.

Эспер напрягся, готовясь к схватке, но увидел, что управляющий поклонился и указал влево.

– Сюда, пожалуйста.

Эспер не так уж часто плакал, но, когда слабое дыхание Винны замутило полированную сталь кинжала, одинокая слеза скатилась по его щеке.

Часовня была превращена в палату для больных. Здесь же лежал Эхок, тоже без сознания, но дышащий немного ровнее, а также еще около двадцати несчастных, часть из которых еще была в состоянии стонать и молить о помощи.

Эспер вытащил из сумки плоды и уже собрался скормить их Винне, но вовремя опомнился.

Он правильно угадал намерения грефта. Он может начать исцеление Винны, но, как только они поймут, что он солгал относительно сложности лечения, у него наверняка отберут всю сумку.

– Где сын грефта? – резко спросил Эспер. – Лечение лучше начать одновременно.

– Он в собственных покоях.

– Тогда принесите его сюда, и поскорее.

Потом Эспер опустился на колени рядом с Винной и погладил ее лицо, чувствуя, как колотится в клетке ребер его сердце.

– Держись, девочка, – прошептал он. – Потерпи еще немного.

Он коснулся ее шеи, но обнаружил лишь совсем слабый пульс. Если она умрет, пока они несут сюда сына грефта…

– Я не могу действовать под чужими взглядами, – сообщил он оставшимся слугам грефта. – Необходимо соорудить нечто вроде навеса над постелями.

– Зачем? – спросил управляющий.

Эспер мрачно посмотрел на него.

– Вы слышали про Сарнвудскую колдунью, не так ли? Многие ли выжили после встречи с ней? Однако мне это удалось, и она подарила мне одну из своих тайн. Но я был вынужден поклясться, что никто, кроме меня, не увидит лекарства. А теперь делайте, как я говорю, и не теряйте времени даром! И принесите вина и чистую белую ткань.

На лице управляющего отразилось сомнение, однако он отправил слуг выполнять указания Эспера. Вскоре в часовню внесли носилки, на которых лежал молодой человек не старше девятнадцати зим. Его губы посинели, казалось, что он умер.

– Проклятье, – пробормотал Эспер.

Если сын грефта умрет, ни он, ни Винна с Эхоком не выйдут отсюда живыми.

Но тут юноша закашлялся, и Эспер понял, что значительная доля синевы на губах объясняется какой-то нанесенной на них мазью. Местные попытки лечения, как видно.

Люди грефта быстро соорудили из шестов и простыней небольшой навес над тремя телами, а внутрь поставили маленькую жаровню и кувшин с вином.

Как только опустился полог, Эспер принялся бормотать заклинание сефри, которое запомнил еще в детстве. Его повторяла Джесп, когда делала вид, что колдует. Эспер поразился, с какой готовностью всплыли в памяти слова, особенно если учесть, насколько он старался забыть детство. Обычно выживание Эспера зависело от остроты его чувств, разума и оружия. А сегодня – от того, насколько удастся ему роль шарлатана.

Напевая и бормоча, он давил плоды и, как мог осторожно, запихивал их в рот Винны. Пять штук, потом глоток вина – и зажать ей ладонью рот, пока она не проглотит. Потом он занялся Эхоком и повторил то же, что делал с Винной. Когда он взялся за сына грефта, глаза юноши широко раскрылись.

– Глотай, – приказал Эспер.

С удивленным видом тот подчинился. Эспер повысил голос и закончил свои заклинания вычурным пассажем.