Кровавый рыцарь

А еще она поняла, что знает кое-что еще. По крайней мере, Стивен Даридж жив. Она знала это, потому что знал Терновый король. И Стивен должен что-то сделать.

Вскоре Энни выбралась на разбитую глинистую дорогу, достаточно широкую для повозок. Раньше ее было не разглядеть, дорога пряталась от взгляда в изгибах рельефа. Она бежала среди возделанных полей, и Энни даже удалось разглядеть зеленые ростки, торчащие из-под снега, и ей стало интересно, что за злаки крестьяне выращивают зимой – или это просто сорняки?

Стога сена, показавшиеся ей крошечными издалека, теперь выглядели непомерно высокими. Тощие пугала в лохмотьях пялились дырами глаз, проделанными в сморщенных черных тыквах.

Холодную землю окутывал запах дыма, показавшийся Энни удивительно уютным, и вскоре она подъехала к маленькому домику с белыми глиняными стенами и остроконечной соломенной крышей. Сбоку к нему прилепился хлев, из-под нависающей кровли которого на Энни с тупым любопытством уставилась корова. Мужчина в грязной рубашке и гетрах сбрасывал с чердака вниз сено деревянными вилами.

– Прошу прощения, – робко окликнула его Энни. – Не могли бы вы сказать, как называется городок, вон там, впереди?

Мужчина оглянулся на нее, и его усталые глаза слегка округлились от удивления.

– А, да, – проговорил он. – Она зваться Севойн, госпожа. Энни сбил с толку его акцент, который она с трудом могла разобрать.

– Севойн? – переспросила она. – Это в Лойсе?

– Да, госпожа. Лойс есть тута. Где еще ей быть, прошу прощевать?

Энни не стала отвечать, сочтя вопрос риторическим.

– А вы не могли бы мне сказать, как далеко отсюда Гленчест? – продолжила она.

– Гленчест? – Мужчина нахмурился. – Она в четыре лиги, я думать. Все прям по дороге. А вы на тамошнюю герцогиню служить, госпожа?

– Мне нужно туда, – ответила Энни. – Я немного заблудилась.

– Я в такие дали не бывал, – сказал мужчина. – Но люди говорить, находить их не тяжко.

– Большое вам спасибо, – сказала Энни. – Благодарю вас.

– Пожалте, и хорошей вам пути, – пожелал ей мужчина.

Когда Энни отъехала, она услышала у себя за спиной женский голос. Мужчина ответил на незнакомом Энни языке, хотя специфический ритм его был изрядно похож на королевский.

Значит, это Лойс, расположенный в самом сердце Кротении. В таком случае почему местные крестьяне не говорят на королевском языке?

И почему она этого не знала? Энни бывала прежде в Лойсе, в Гленчесте, и горожане прекрасно владели королевским языком. Судя по тому, что сказал ей мужчина, до Гленчеста меньше дня пути верхом.

Энни так долго путешествовала в чужих землях, она так давно предвкушала, как вернется домой, в край, где люди говорят на ее родном языке, где все знакомо…

И вот она здесь – и что же? Оказывается, родная страна на самом деле куда более чужая и загадочная, чем ей представлялось.

От этой мысли Энни стало нехорошо.

К тому времени, когда Энни добралась до Севойна, появившиеся было звезды скрылись за набежавшими с востока тучами, и ее охватило то же ощущение сдвигающихся стен, что и тогда, в лесу. Ее безмолвный преследователь снова был рядом, ободренный сгустившимися тенями.

Она миновала хорц – участок земли, на котором позволялось свободно расти чему угодно и все же обнесенный древней стеной. Энни впервые обратила внимание на это противоречие, и оно остро ранило ее – еще один знакомый камень ее мира перевернулся, обнажив прячущихся под ним мерзких червей.

Хорц представлял дикую, неукрощенную природу. Святыми, охранявшими его, были Сосновый Селфан, Птичий Рийен, Цветочная Фесса и Виноградный Фленц – дикие святые. Что они должны чувствовать, оказавшись запертыми, если прежде весь мир принадлежал им? Энни вспомнила хорц в Теро Галле, где она вошла в другой мир. Она ощутила там болезненный гнев, разочарование, превратившееся в безумие…

На мгновение каменные стены показались ей зарослями черных шипов, и перед глазами встало видение могучей фигуры с рогами.

Он – дикий и, как все по-настоящему дикое, пугает. Шипы пытались его остановить… Так стены хорца ограничивают дикость. Но кто наслал эти шипы?

И сама ли она об этом подумала или он заронил это ей в голову? Как ей удалось нащупать эту связь?

На востоке Энни не могла вспомнить, что случилось с ней. На западе ее разум делал умозаключения будто сам по себе. Неужели она больше не принадлежит себе? Не сошла ли она с ума?