Дети Великой Реки

Думая о приметах пути, мучимый беспокойством, Перкар решил наконец поговорить с Лемеи.

— Я хочу спросить, отчего ты это делаешь?

— Кто — я? Что именно делаю?

— Ведешь нас к сокровищам Владыки Леса.

— Вы меня вызвали!

— Но ведь не это тебя принудило? Песнь Эруки только привлекла твое внимание. Не думаю, чтобы песнь заставила тебя помогать нам.

— А я об этом как-то не подумал. — Лемеи почесал в затылке. — Что ж, конечно, я не обязан вести вас. Спасибо за подсказку, смертный.

Лемеи широко улыбнулся и исчез. Вернее, коридор внезапно исчез во тьме, как если бы Перкар вдруг ослеп. Что, если верить ощущению, так и было. Перкар слышал тяжелое дыхание друзей и их проклятия.

— Умно ты поступил, Перкар! — воскликнул Апад.

Где-то неподалеку захохотал Лемеи.

VI

ОБРЯД

Они заставили ее раздеться. Пылая от стыда и возмущения, Хизи повиновалась. Тело ее уже начало меняться, и это беспокоило Хизи; перемены были настолько интимны, что только Квэй имела право знать о них, да и то не всегда. Никто из мужчин — за исключением Тзэма, правда, это было несколько лет назад — не видел ее без одежды. Для нее это было ужасным потрясением — стоять обнаженной перед безликими масками. Гнев ее утих, и Хизи почувствовала себя совершенно беспомощной, до тошноты.

— Ложись, — велел ей один из жрецов. Голос его был звонким и певучим, и Хизи вспомнила, что жрецы, по сути, не мужчины, их оскопляют в раннем возрасте, сызмала приобщая к жреческому сословию. Не связано ли это как-то с вопросами возраста и «вложения», думала Хизи, стараясь не замечать обступившие ее маски. Но тщетно: они были слишком реальны, слишком ощутимы.

Два жреца зажгли пучки трав, наподобие тех, которые они использовали, отгоняя духов, и густой, едкий дым быстро наполнил комнату. Третий жрец запел на незнакомом Хизи языке, а четвертый, который приказывал ей, развернул полотно и достал медный сосуд в форме цилиндра, массивный, размером с человеческую голову. Дно его было закрыто, а в верхней части имелось отверстие. К середине цилиндра была прикреплена медная трубка, поднимавшаяся под углом к нему до самого верхнего края. На конце ее помещался усеянный отверстиями шар. Цилиндр был щедро изукрашен узорами, но по форме напоминал лейку, которой Квэй поливала комнатные цветы.

Жрец отставил лейку в сторону и развязал мешочек, привязанный к поясу. Оттуда он достал пучок сырой травы.

— Открой рот, — приказал он.

Хизи подчинилась, стараясь не думать ни о чем страшном, ни о чем тревожном. Трава была горькой и заполняла весь рот.

— Можешь проглатывать слюну, но траву держи во рту, — строго предупредил жрец. Хизи кивнула.

Жрец присоединился к поющим; казалось, пению их не будет конца. Не заключается ли весь обряд в пении, размышляла Хизи. Время от времени она проглатывала горькую слюну. Вновь она попыталась сосредоточиться на том, что происходит, связать воедино все события и разгадать их общий смысл. Понять прежде, чем судьба ее свершится над ней. Может быть, она еще что-то в силах сделать.

Мысль эта развеселила Хизи, и веселье ее возрастало с каждой новой мыслью, которые, казалось, звонко перекатываются у нее в голове, как горошины на дне кувшина.

Но когда потолок закружился над ней, Хизи поняла, что с ней что-то сделали. Сердце бухало у нее в груди, как чужое, и вдруг неестественное веселье Хизи прекратилось, сменившись ледяным ужасом, никогда ранее не испытанным. Все кончено, вдруг поняла она. Они узнали о ней все, увидев ее обнаженное тело. Ее отравили, и сейчас она умирает. Сердце ее вот-вот разорвется, и наступит смерть. Она сделала усилие, чтобы подняться, но два жреца немедленно подскочили к кровати и удержали Хизи. Она попыталась закричать, но трава душила ее, разбухая и как будто заполняя всю голову. Почему она отослала Тзэма? Он бы спас ее, убил бы жрецов и увел Хизи подальше отсюда…

Руки жрецов были холодные, жесткие, но вскоре она перестала чувствовать, как ей давят на плечи. Тело ее исчезло, превратилось в призрак, и остались только испуганные, рассыпанные мысли. Она не могла уже собрать их, привести в порядок.

Ну и пусть я умру, равнодушно подумала Хизи. К ней подошел жрец с лейкой в руках. Внезапно Хизи поняла, что ее уже не держат, и опять попыталась подняться, но тело не повиновалось ей — воля ее никак не могла заставить сокращаться мышцы. Тела как будто не было.

В пустоте ощущений, там, где были пальцы ног, вдруг появилось легкое покалывание. Хизи взглянула, пытаясь понять, в чем дело. Жрец поливал ее ноги водой из лейки; казалось, вода лилась бесконечно медленно, причем покалывание ощущалось не на коже, а где-то глубже. Жрец лил воду, двигаясь к изголовью, и покалывание не прекращалось. Когда жрец оросил ее ноги и бедра и вода полилась на живот, что-то начало расти. Хизи подумала, что так, наверное, растение разрывает оболочку зерна, пробиваясь к свету. Росток был крохотный, но постепенно увеличивался и возносил ее мысли ввысь, проталкиваясь сквозь них. Странное, чуждое существо, бывшее и не бывшее ее частицей. Все ее рассеянные, мечущиеся в переполохе мысли вдруг обрели ясные очертания, отвердели и собрались вокруг растущего существа, как подданные вокруг короля.