Грезы любви

Элисон вскинула черные ресницы, пораженная столь неожиданным заявлением. Она никогда не считала себя красивой. Собственно, она редко задумывалась над своей внешностью, но теперь, когда она становится толстой и бесформенной, о какой красоте может идти речь? Секунду-другую она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, чем продиктованы его слова.

– Ты предпочитаешь полных женщин? – наконец спросила она с искренним любопытством. Розовая канарейка была значительно пышнее, чем она. Видимо, это то, что ему нравится.

Рори не мог не улыбнуться, поражаясь ходу ее мыслей. Любая другая женщина удовлетворилась бы комплиментом, но Элисон желала знать его причину.

– Я предпочитаю тебя, такую, как ты есть, без всяких исключений и добавлений. Возможно, я несколько пристрастен, но, на мой взгляд, ты самая красивая женщина на свете. И мне, как и всякому эгоистичному и самодовольному мужчине, нравится видеть, как мой ребенок растет в твоем теле.

Улыбка Элисон могла бы затмить солнце. Ладонь Рори бережно покоилась на ее животе, и она не стала противиться, когда другая рука обвила ее спину, предлагая поддержку. Этот жест напомнил ей прежние времена. Дивясь такой перемене, Элисон откинула назад голову, вглядываясь в его черты, казавшиеся особенно резкими из-за легкой поросли щетины, успевшей пробиться с утра. Подняв руку, она коснулась кончиками пальцев чувственного изгиба его нижней губы и снова улыбнулась при виде его настороженного выражения.

– Вы пьяны, милорд?

Рори на секунду задумался, прежде чем ответить.

– Пока нет. Но я уступил свою комнату Дугалу и его новобрачной. Если ты хочешь, чтобы я ушел, мне придется спуститься вниз и присоединиться к гулянке.

Лоб Элисон пересекла тревожная морщинка, и Рори поспешно опустил руки, предоставив ей свободу действий.

– Я ни к чему тебя не принуждаю, девонька. Если ты хочешь, чтобы я ушел, только скажи.

Лишившись его согревающих объятий, Элисон ощутила озноб. Ей отчаянно хотелось снова оказаться в его руках, но она более не доверяла ни своим инстинктам, ни Рори. Чего он хочет от нее теперь, когда она и так все ему отдала?

– Я думала, что больше не нравлюсь тебе, – смущенно прошептала она, обращаясь скорее к себе, чем к нему. – Тебе нужна только постель? Здесь хватит места для двоих.

Рори недоверчиво уставился на своего простодушного ангела, не зная, плакать ему или смеяться. Протянув руку, он нежно приподнял ее подбородок и заглянул в затуманенные глаза, сожалея, что не может заглянуть в ее сердце.

– Ах, милая, как бы я хотел, чтобы твой дар проявлялся в понимании, а не в ночных кошмарах. С чего ты взяла, что больше мне не нравишься?

– А что еще я могла подумать? Тебе пришлось напиться, чтобы жениться на мне. Ты занимался любовью с розовой канарейкой, а не со мной. Не успели мы вернуться в Лондон, как ты заявил, что я свободна. Ты постоянно избегал меня. Даже не хотел брать меня с собой, когда направился сюда. Посуди сам, Рори, что еще мне оставалось думать?

– Черт побери, Элис, вот, значит, как это выглядело для тебя? Ну и парочка мы с тобой. – Рори покачал головой, огорченный глубиной взаимного непонимания. Заметив, что она дрожит, стоя босиком в тонкой сорочке, он поспешил исправить это упущение.

Подхватив Элисон на руки, он опустил ее на постель, предусмотрительно откинув тяжелое одеяло, чтобы она могла забраться внутрь. Затем присел на краешек кровати и постарался собраться с мыслями.

– Что это за вздор про розовую канарейку? Ты уже упоминала о ней, однако я не припомню за собой такого греха, как шашни с птицами.

Элисон села на постели, вытянув под одеялом ноги, так, что они касались завернутых в полотенце горячих кирпичей. Она смотрела на Рори, освещенного пламенем.

– Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду. Ту блондинку с розовыми лентами, кружевами и оборками. Только не надо говорить, что ты не занимался с ней любовью, Рори Дуглас. Я видела вас вместе, и, судя по твоему поведению, вы очень близко знакомы.

Минерва. Вздохнув, Рори вытянул ноги и уставился на кончики своих сапог.

– Элисон, я не рассчитываю, что ты поверишь мне, но до твоего появления я не помнил имени ни одной женщины, с которой переспал. Собственно, я даже не уверен, что знал их имена. Я редко проводил в их обществе более нескольких часов. А затем появилась ты, простодушная, невинная – и более соблазнительная, чем это казалось возможным. Твоя розовая канарейка служила лишь одной цели: отвлечь меня на несколько ночей, когда тебя не было рядом. Она перестала существовать, как только я снова увидел тебя.