Тим

— Что? — свободной рукой он сорвал несколько травинок.

— То, что случилось, я имею в виду поцелуй, должно быть нашим маленьким секретом. Мы никому не должны говорить об этом, Тим.

— Хорошо, — ответил он послушно. Он опять возвращался к состоянию ребенка, принимая эту роль без недовольства и с желанием сделать приятное. Через некоторое время он повернулся и посмотрел на нее, его большие синие глаза излучали такую любовь, что у нее перехватило дыхание, она рассердилась и огорчилась. Он был прав. Это было совсем не справедливо.

— Мэри, то что ты сказала про папу, что он хочет спать рядом с мамой под землей. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Если бы ты умерла, я бы тоже хотел умереть, я бы не хотел ходить, разговаривать, смеяться или плакать, честно. Я бы хотел быть с тобой, спать под землей. Мне не нравится, что папа уйдет отсюда, но я понимаю, почему он этого хочет. Она дотронулась рукой до его щеки.

— Всегда легче что-нибудь понять, когда поставишь себя на место другого, не так ли? Слышишь, нас зовет папа? Ты сможешь с ним разговаривать и не плакать?

Он спокойно кивнул:

— Да, я буду в порядке. Мне очень нравится папа, после тебя я люблю его больше всех. Но он вроде бы принадлежит маме, правда? А я принадлежу тебе, поэтому я уже не так переживаю. Теперь я принадлежу тебе. А принадлежать — это не грех? А, Мэри?

Она покачала головой:

— Нет, Тим. Это не грех.

Голос Рона послышался ближе. Мэри крикнула, чтобы он знал, где они, и осталась на месте.

— Мэри?

— Да, Тим?

Все еще лежа на земле, он поднял голову, и в его глазах появилось такое выражение, будто он что-то вдруг понял:

— Я сейчас придумал, Мэри. Ты помнишь тот день, когда мама умерла, и ты пришла забрать меня?

— Да, конечно, помню.

— Так вот, Дони говорила тебе что-то ужасно сердитое, а я не понимал, почему она так сердится. Когда она кричала на тебя, я представил, что она думает, будто мы сделали что-то ужасное. Теперь я знаю! Она думала, что мы целовались?

— Что-то вроде этого, Тим.

— О! — он задумался несколько секунд. — Тогда я верю тебе, Мэри, Я правда верю, что нам нельзя целоваться. Я раньше никогда не видел Дони такой, и с тех пор она была неприветлива к папе и ко мне. Она очень ругалась с папой, чтобы я не ездил к тебе на выходные, и теперь она к нам больше не приходит. Так что я верю, что это — грех, а то бы Дони так себя не вела. Но почему она думала, что ты позволяешь нам целоваться все время? Ей бы следовало знать, что ты лучше, чем она думает, Мэри. Ты бы никогда не позволила, чтобы мы делали что-нибудь дурное.

— Да, я согласна, но иногда люди слишком расстроены, чтобы думать правильно, и, кроме того, она не знает меня так хорошо, как ты или папа.

Он пристально смотрел на нее.

— Но папа принял твою сторону, а он тогда тебя совсем не знал, — разумно заметил он.

Рон, отдуваясь, шел к ним между деревьями:

— Все в порядке, Мэри, дорогая? Она улыбнулась и подмигнула Тиму;

— Да, Рон, все в порядке. Мы с Тимом поговорили и все объяснили друг другу. Больших проблем не было, поверь, просто недоразумение.

Глава 23

Но не все было в порядке. Сказано: «Не буди спящего пса», но пса разбудили. Мэри имела все основания радоваться, что Рон теряет силы, так как если бы он был полностью здоров, он непременно бы заметил изменения в Тиме. А так веселый добрый юмор, который вернулся в их отношения, вполне его удовлетворял, а глубже он не смотрел. Одна Мэри понимала, что Тим страдает. Десятки раз в день она ловила на себе его жадный сердитый взгляд, и тогда он сразу же выходил из комнаты с виноватым видом.

«Почему все должно меняться? — спрашивала она себя. — Почему что-то прекрасное и совершенное не может оставаться таким всегда?»

«Потому что мы — люди, — давал ответ ее разум. — Потому что мы так сложны и порочны, потому что если с нами происходит что-то приятное, мы хотим повторения. А при повторении все меняется. Меняется форма и сущность того, что было раньше». Нельзя вернуться к первой фазе их дружбы, поэтому остается либо идти дальше, либо пытаться оставаться на месте. Но ни то, ни другое не подходит. Если бы Тим был умственно нормален, она бы попыталась поговорить с ним еще раз. А так — что это может дать?.. «Это — тупик», думала она, и в отчаянии качала головой.

Сначала она хотела поговорить с Арчи Джонсоном, но отвергла эту идею. Он был добрый человек, но он никогда не поймет все нюансы ситуации. Эмили Паркер? Хорошая старушенция, да и наблюдала она их с Тимом отношения с самого начала с интересом и симпатией. Но что-то мешало Мэри поделиться с этой энергичной представительницей пригородного матриархата. В конце концов, она позвонила Джону Мартинсону, учителю в школе для умственно отсталых детей. Он тотчас же вспомнил ее.