— Ну наконец-то, — бормочу я.
— Как дела, Виктор? — спрашивает он. — Надеюсь, все в полном порядке?
— Только что роскошно поужинал у себя в каюте.
Пауза.
— Что было на ужин?
Пауза.
— Эээ… Недурная камбала.
Пауза.
— Звучит соблазнительно, — неуверенно замечает Палакон.
— Эй, Палакон — почему я не в пентхаусе?— спрашиваю я, внезапно вскакивая с кровати. — Где мой дворецкий? Где моя джакузи, чувак?
— Джентльмены не говорят о деньгах, — отвечает Палакон. — Особенно, когда это не их деньги.
— Ни фига себе! — восклицаю я, а затем интересуюсь: — А кто у нас тут джентльмен?
— Мне всегда казалось, что вы, уважаемый Виктор.
— А кто же тогда ты, Палакон? Судя по тому, как ты разговариваешь, так ты у нас маменькин сыночек.
— Это что, жалкая попытка вывести меня из себя?
— Морские путешествия — ужасно занудная штука, — говорю я. — На этой чертовой посудине нет ни знаменитостей, ни хотя бы просто молодых людей. Тысяча шестьсот пассажиров, и каждый древнее, чем мамонт. В кого пальцем ни ткни — то хромой, то слепой, то болен болезнью Альцгеймера.
— Вы наверняка преувеличиваете.
— Я очень устал от этих старцев, Палакон, — говорю я. — Ты себе не представляешь, как я устал.
— Я позвоню в Cunard и попрошу их открыть на корабле салон пирсинга и татуировок, а также роликовый каток с виртуальными эффектами, — раздраженно говорит Палакон. — Что-нибудь из числа тех грубых развлечений, на которые так падка нынешняя молодежь.
— Но я все равно устал, Палакон.
— Тогда постарайтесь выспаться, — равнодушно советует Палакон. — По-моему, если человек устал — ему нужно поспать.
— Я устал оттого, что я постоянно бормочу себе под нос: «Куда это меня занесло?», когда оказываюсь не на той палубе или не в том коридоре, которые далеки как луна от моего представления о месте, где я хочу оказаться, — я выдерживаю паузу, а затем добавляю: — И эти старцы повсюду!
— Я уверен, что на корабле нет недостатка в схемах с надписью «Вы находитесь здесь», Виктор, — срывается Палакон. — В конце концов, спросите дорогу у кого-нибудь из старцев.
— Но они же все слепы как летучие мыши!
— Слепые очень часто замечательно ориентируются в пространстве, — почти кричит Палакон. — Они вам объяснят, где вы находитесь.
— Да, но где нахожусь я, Палакон?
— По моим оценкам — где-то в центре Атлантического океана, — вздыхает сдавшийся Палакон. — Боже мой, неужели вам буквально все объяснять нужно?
Перепуганный до смерти, я внезапно выпаливаю:
— Да!
— Мистер Вард, это был просто контрольный звонок, — говорит Палакон, внезапно потеряв всякий интерес к моим проблемам. — Я позвоню вам еще один раз перед прибытием в Саутгемптон.
— Эй, Палакон, минутку! — перебиваю я.
— Да, мистер Вард.
— Как насчет того, чтобы я ненадолго завернул в Париж перед тем, как отправиться в Лондон? — спрашиваю я.
Следует очень долгая пауза, после которой Палакон спрашивает:
— Зачем?
— Я с девушкой познакомился, — объясняю я.
Еще одна пауза.
— И что?
— Я с де-вуш-кой поз-на-ко-мил-ся, — по слогам повторяю я.
— Я слышал, но я все равно вас не понимаю.
— Ну, типа, я собираюсь поехать с этой девушкой в Париж, ясно? — громко заявляю я. — А зачем мне туда еще ехать, по-твоему? Принимать участие в соревновании едоков сыра? Боже, Палакон, почему же ты такое тупое дерьмо?
— Виктор, — начинает Палакон, — мне кажется, что это не очень хорошая идея. Пойти на попятный — а вы собираетесь сделать именно это — в настоящий момент уже невозможно.
— Алло! — кричу я, опять вскакивая. — Алло! Не мог бы ты повторить последнюю фразу? Пожалуйста!
— Продолжайте делать то, что делали, — вздыхает Палакон. — Не отходите от сценария.
— Палакон, я хочу поехать в Париж вместе с этой девушкой, — упреждаю я.
— Это очень рискованный шаг, — предостерегает меня в ответ Палакон абсолютно серьезным тоном. — Он может оказаться для вас шагом к гибели.
— Но это в моей природе, — объясняю я. — Можно сказать, это в самой сущности моего характера.
— Возможно, это путешествие изменит ваш характер.
— Сомневаюсь.
— Я позвоню еще один раз перед прибытием в Саутгемптон, Виктор.
— Палакон, постой!..
Но он уже повесил трубку.
10
Около полуночи я кое-как одеваюсь и отправляюсь по видимости в «Мавританский зал», где накрыт ночной шведский стол, но на самом деле — в любой бар, где я смогу поспешно опрокинуть четыре порции водки с клюквенным соком и найти Марину. Я вышагиваю по штирборту с таким видом, словно это подиум, — снаружи темно и холодно — и заглядываю в окно, чтобы понаблюдать всю бессмысленную ночную суетню, происходящую вокруг шведского стола. Я замечаю голубенького немчика, держащего в руках тарелку, на которую навалена копченая лососина, и хотя он направляется прямо к столу, находящемуся в полуметре от того места, где я стою, я сомневаюсь, что он может разглядеть меня за собственным отражением в окне, но затем он начинает приглядываться, и лицо его озаряется, так что я отскакиваю от окна и тут же напарываюсь на Уоллисов, прогуливающихся по палубе. На Лорри нечто вроде вечернего платья без бретелек от Armani, Стивен же, защищаясь от ночной прохлады, набросил на плечи пиджак от смокинга.