Муха садится ему на руку.
Феликс начинает расстегивать молнию на спортивной сумке.
Он удивленно смотрит внутрь.
Сумка до краев заполнена красным и черным конфетти.
Он вытряхивает конфетти.
Он видит, что лежит под ним в сумке.
— Нет, — говорит Феликс.
Взрыв моментально превращает Феликса в порошок. Он исчезает в самом буквальном смысле. От него ничего не остается.)
24
Ужасный грохот.
И в то же мгновение в первом аррондисмане гаснет электрический свет.
Взрыв обрушивает «Ritz» изнутри, практически от стены до стены, ломая каркас здания, и ударная волна достигает внешних стен.
Окна сперва выгибаются, а затем лопаются.
Гигантская стена из осколков бетона и стекла устремляется к туристам, толпящимся на Вандомской площади.
Следом за ней катится огненный шар.
Гигантские, неправильной формы, многослойные клубы черного дыма поднимаются над Парижем.
Ударная волна приподнимает здание в воздух, выворачивая то, что еще уцелело от несущих балок.
Здание начинает оседать в направлении Вандомской площади, и падение его сопровождается хрустом и гулом.
За этим следует еще один мощный взрыв.
Обломки сыплются с неба, стены распадаются на части, и площадь тут же покрывается пылью, словно по ней прошла песчаная буря.
За взрывом следует традиционное «потрясенное молчание».
А затем, как только утихает звон бьющегося стекла, поднимается крик.
Бетонные булыжники усеивают улицы, прилегающие к «Ritz», и для того, чтобы попасть на Вандомскую площадь, приходится перебираться через них, а по площади бегают окровавленные люди, которые кричат что-то в свои мобильные телефоны под небом, затянутым дымом. Весь фасад гостиницы полностью разрушен, обрывки резиновой гидроизоляции крыши плещут на ветру, и несколько машин — в основном это «БМВ» — догорают на мостовой. Два перевернутых лимузина лежат поперек улицы, и повсюду стоит запах горящего битума, а улицы и тротуары разворочены.
Окровавленное тело какого-то японца свисает с третьего этажа, застряв в перекрытиях, огромный стеклянный осколок прошел насквозь через шею, а рядом еще одно тело висит на обрывках стальных балок, лицо застыло в маске страдания, а я бегу, прихрамывая, мимо груд обломков, из которых торчат руки и ноги, куски мебели в стиле Людовика XV, трехметровый канделябр, антикварные комоды, а люди идут, пошатываясь, мне навстречу, некоторые из них совсем без одежды, и они спотыкаются о куски штукатурки и теплоизоляции, и я прохожу мимо девушки, лицо которой рассечено осколком стекла, а нижняя часть тела оторвана, а ее нога, лежащая по соседству, сплошь утыкана гвоздями и шурупами, и я прохожу мимо еще одной закопченной корчащейся женщины с оторванной рукой, которая стонет в агонии, и мимо японки в окровавленных лохмотьях того, что когда-то было костюмом от Chanel, которая падает без чувств прямо мне под ноги, и я вижу, что у нее стеклом распороты и яремная вена, и сонная артерия, так что при каждом вздохе из ее шеи толчками вытекает кровь.
Пробравшись мимо гигантской бетонной плиты, лежащей, накренившись в ту сторону, где раньше была гостиница, я вижу четырех мужчин, которые пытаются вытащить из-под плиты какую-то женщину, но тут ее нога безо всяких видимых усилий отделяется от того, что осталось от ее тела, которое окружено со всех сторон изуродованными фрагментами плоти с торчащими из них костями. Человек, нос которого срезан осколком стекла, и всхлипывающая девочка-подросток лежат рядом во все увеличивающейся луже крови, и у девочки выгорели глазницы, и когда я оказываюсь в непосредственной близости от бывшего главного входа, количество валяющихся на земле конечностей возрастает вдвое, а кожа, сорванная с тел, свисает повсюду с острых обломков гигантскими комками бумаги, порой вместе с трупом, похожим на манекен.
Мне попадаются на глаза лица, покрытые багрово-красными порезами, груды модной одежды, обрывки вентиляционных труб, балки, детский манеж, а рядом с ним — ребенок, имеющий такой вид, словно его только что выкупали в крови, который лежит, изувеченный, на груде обломков. Рядом лежит еще один маленький ребенок, у которого изо рта постоянно течет кровь, а часть его мозга выползла наружу через отверстие в голове. Мертвые коридорные валяются посреди разбросанных журналов, сумок и чемоданов от Louis Vuitton и оторванных голов, среди которых я узнаю голову красавчика бойфренда одной модели, с которой я был знаком в Нью-Йорке, но некоторые головы, по выражению Брюса Райнбека, находятся в состоянии ОНП (опознанию не подлежит). Я с удивлением вижу, как мимо меня проходят: Полли Мелон, Клаудиа Шиффер, Джон Бон Джови, Мэри Уэллс Лоуренс, Стивен Фридман, Боб Колачелло, Мариза Беренсон, Бой Джордж и Марайя Кэрри.