Гламорама

— Значит, тогда это не он. Не Сэм Хо.

Кратер наклоняется к Палакону и тыкает ручкой в какую-то запись в папке, которую тот держит на коленях. Палакон раздраженно кивает. Я начинаю нервничать и ерзать на стуле.

— Они умеют подделывать фотографии, — сообщаю я. — Я буквально вчера видел, как Бентли Харольдс это делает. Они постоянно фабрикуют…

— Мистер Вард, эти фотографии были подвергнуты тщательному исследованию в компетентной лаборатории, и они являются на сто процентов подлинными.

— Откуда вы знаете? — выкрикиваю я.

— У нас есть негативы, — парирует Палакон.

Пауза.

— А негативы что, нельзя подделать? — спрашиваю я.

— Негативы не были подделаны, мистер Вард.

— Но тогда… тогда кто этот парень? — спрашиваю я, ерзая в кресле, растираю руки, а затем с трудом шевелю пальцами.

— Стойте, погодите-ка минутку! — говорю я, всплескивая руками. — Ребята, ребята, погодите-ка минутку!

— Да, мистер Вард, — говорит Палакон.

— А это… это все настоящее?

Я осматриваю комнату в поисках камеры, осветительных приборов и других несомненных признаков присутствия съемочной группы, которая, возможно, в настоящий момент прячется за дверью в соседней комнате и снимает происходящее через отверстия в малиново-черных стенах, прорезанные в стратегических точках.

— Что вы имеете в виду, мистер Вард? — спрашивает Палакон. — В каком смысле «настоящее»?

— Ну, я хотел сказать, может быть, это все кино? — разъясняю я, вертясь на стуле. — Может быть, нас сейчас снимают?

— Нет, мистер Вард, — вежливо отвечает Палакон. — Это не кино, и вас никто не снимает.

Кратер и Дельта бросают на меня непонимающие взгляды.

Японец слегка наклоняется вперед, но не настолько, чтобы я смог разглядеть его лицо.

— Но… я… — я гляжу на фотографию Сэма Хо, — я… не…

Я начинаю тяжело дышать, и спертый, холодный воздух в комнате обжигает мне легкие.

— Они… послушайте, они… я думаю, они делают двойников. То есть я не знаю, как они их делают, но… но они их делают. Это не Сэм Хо… это кто-то другой… то есть я хочу сказать, Палакон, что они где-то находят двойников.

— Палакон! — внезапно говорит Кратер. В тоне его голоса слышится предупреждение.

Палакон озадаченно смотрит на меня.

Я роюсь в кармане в поисках таблетки ксанакса и пытаюсь устроиться поудобнее, чтобы у меня не затекали руки и ноги. Я позволяю Расселу поднести огонь к сигарете, которую кто-то мне сунул в рот, но дым отвратителен на вкус, и сигарета выпадает у меня изо рта и падает на пол, зашипев в лужице талой воды, образовавшейся там, где растаял лед.

Дельта протягивает руку за чашкой кофе.

Мне вручают еще одну фотографию.

Марина Гибсон. Простая цветная фотокарточка 8x10, не очень качественно отпечатанная.

— Это та самая девушка, с которой я познакомился на «Королеве Елизавете II», — отвечаю я. — Где она? Что с ней случилось? Когда была сделана эта фотография? — И затем, уже спокойнее: — С ней все в порядке?

Палакон делает небольшую паузу, а затем сообщает:

— Мы полагаем, что она погибла.

Срывающимся голосом я спрашиваю:

— Почему? Откуда вам это известно?

— Мистер Джонсон, — говорит Кратер, наклоняясь ко мне, — мы подозреваем, что эта женщина была послана, чтобы предупредить вас.

— Подождите, — говорю я, чувствуя, что фотография вот-вот выпадет у меня из пальцев. — Послана, чтобы предупредить меня? Предупредить о чем? Подождите минуточку, Господи Боже, подождите…

— Вот это-то мы и пытаемся понять, мистер Джонсон, — говорит Дельта.

Палакон наклоняется к видеомагнитофону и нажимает на воспроизведение. Съемки с ручной видеокамеры, но на удивление профессиональные. Мы на борту «Королевы Елизаветы II». Актриса, играющая роль Лорри Уоллис, прислоняется к ограждению, изображает смущение, откидывает голову назад и рассматривает океан с улыбкой на лице, адресованной оператору, но оператор тут же переводит объектив на Марину, растянувшуюся в шезлонге в коротких штанишках под леопарда, белой полупрозрачной коротенькой блузке и в огромных, в пол-лица, темных очках в роговой оправе.

— Это она, — говорю я. — Девушка, с которой я познакомился на корабле. Откуда у вас эта кассета? Эта та самая девушка, с которой я собирался поехать в Париж.

Палакон снова делает паузу, делая вид, что сверяется со своей папкой, и затем вновь произносит ту же самую полную безнадежности фразу: