Мыс Трафальгар

– Мы делаем меньше трех узлов, мой капитан, – информирует Орокьета. – Говоря по-сухопутному, полная задница.

– Ну что ж, придется обойтись этим. Гардемарин Фалько пристально наблюдает за доном Карлосом де ла Рочей. Вот в таких ситуациях и проявляются истинные качества моряка. Провалить оверштаг означает потерять ветер, свое место в строю и даже саму возможность принять участие в сражении. Поэтому капитан, стоя у правого трапа с ахтердека на шканцы, сам командует маневром: всем молчать, слушать меня, на штурвале – круче к ветру, шкоты травить, и так далее. Люди наверху, на пертах, и внизу, на палубе от носа до кормы, подгоняемые боцманами, работают что есть сил: брасопят реи, тянут булини, шкоты, и понемногу вся эта сложная машина приходит в действие. По мере того как нос «Антильи» приводится круче к ветру, фок-марсель оживает и под натяжением брасов с подветренной стороны забирает.

– Впереди все паруса полны, мой капитан.

– Еще румб к ветру.

– Крюйс-марсель полон.

– Ну, с богом.

Кое-кто из матросов крестится. Фалько смотрит на дона Карлоса де ла Рочу: руки у него по швам, но губы шевелятся, словно он молится. Любопытная штука, думает гардемарин. Только мы, испанцы, да еще итальянцы с португальцами, совершая поворот оверштаг, взываем к господу богу, как рыбаки, когда забрасывают сети. Мы словно перекладываем на него часть ответственности. Или всю.

– Еще к ветру.

С божьей помощью или без нее, нос «Антильи» понемногу разворачивается – капитан, чтобы облегчить маневр, скомандовал закрепить марсель и подтянуть кливера, – но очень уж медленно: до отчаяния медленно.

– Похоже, этой посудине вообще лень шевелиться.

– Я вижу, Орокьета. Закройте рот.

Нос «Антильи» рыскает туда-сюда, бесконечно ныряет и поднимается, теряет скорость; кажется, она вот-вот повернется вспять. Однако мало-помалу бушприт начинает двигаться влево, все круче и круче к ветру; грот-марсель полощется. На марсе бизань-мачты и внизу, у ее подножия, на ахтердеке, с полдюжины матросов, несколько человек из орудийной прислуги, один из старших бригад и первый боцман начеку, готовые взять на гитовы контр-бизань, если поворот не получится и командир прикажет развернуться на сто восемьдесят градусов. В голосе Орокьеты появляется воодушевление:

– Ветер в скулу… Штирборт, один румб, мой капитан.

– Еще чуть-чуть.

Хинес Фалько, как и все остальные, смотрит вверх. Грот-марсель еще нерешительно хлопает, но постепенно начинает набирать ветер. Старая добрая «Антилья» все-таки надумала развернуться.

– Ветер полный, три румба, мой капитан.

– Травить кливер-шкоты.

Гардемарин оглядывается на другие корабли. Несмотря на то что приказ был «поворот оверштаг, все вдруг», авангард выполняет его вразнобой. Как и «Антилья», оверштаг совершают «Формидабль» адмирала Дюмануара, французы «Монблан», «Сипион» и «Дюгей-Труэн» и испанец «Нептуно»; у французского «Энтрепида» это не получается, и он в конце концов делает бакштаг, а потом старается захватить как можно больше ветра, чтобы держаться носом в том направлении, где кипит бой. Однако «Сан-Фран-сиско де Асис», трехпалубник «Райо», дряхлый, да еще перегруженный весом своих ста пушек, и французский «Эро» – либо у них не получился оверштаг, либо их командиры сочли, что развернуться бакштаг сподручнее, либо врач категорически запретил им попадать под ядра (это ведь страшно вредно для здоровья) – разворачиваются на пятачке и тихо-мирно уходят под ветер.

– Куда, мать их… куда это они?

– Занимайтесь своими делами, Орокьета.

– Да, мой капитан… Но ведь Макдоннелл и Флорес удирают.

– Это не наше дело. Присматривайте за маневром, будь он проклят.

– Слушаюсь. У нас ветер полный бакштаг.

– Подтянуть кливера и фок. Так держать. Пока «Антилья» совершает маневр (ровно двенадцать минут – вдвое больше, чем потребовалось бы тренированной команде), Хинес Фалько замечает, что приказ сделать поворот разделил авангард на две неравные части: носы семи кораблей более или менее нацелены на западную, наветренную сторону линии, что позволяет им направиться к месту боя, остальные же три норовят оказаться на восточной, самой безопасной стороне, вдалеке от центра сражения – да и, если что, до Кадиса оттуда рукой подать. Моряцкая осторожность. Как и капитан-лейтенант Орокьета, Фалько никак не ожидал, что капитан первого ранга Флорес и уж особенно бригадир Макдоннелл, командиры «Сан-Франсиско де Асис» и «Райо», лягут на курс, уводящий их от места боя, а с ними и этот француз, «Эро» (несмотря на столь помпезное имя, с героизмом, похоже, дело плохо)^[90].

---

90 Heros (фр.) – герой.