Пляж

Думаю, мистер Дак почувствовал мой гнев, так как, против обыкновения, даже не пробовал завязать разговор. Пока мы не подошли к седловине. Здесь он остановил меня, сильно толкнув, и сказал:

— Нам нужно поговорить.

— Да пошел ты, — ответил я, отпихиваясь от него. — Из-за тебя меня могли убить.

— А тех, наверное, сейчас убивают.

— Откуда ты знаешь? Я не меньше тебя хотел, чтобы того избиения не случилось, поэтому не читай мне мораль. Мы ведь знали, что их могут схватить. Все было ясно еще тогда, когда мы приняли решение не вступать с ними в контакт, пока они не доберутся до водопада, так чего ты от меня хочешь?

— Решение? Я не принимал никаких решений! Я хотел, чтобы ты помог им!

— Чтобы ворвался в толпу наподобие Рэмбо, размахивая несуществующей M16?

— Ты бы мог что-нибудь предпринять!

— Что же, интересно? Ты живешь в иллюзорном мире! Я ничего не мог сделать.

— Ты бы мог предупредить их еще до того, как они достигли плато!

— У меня был четкий приказ никого не предупреждать!

— Ну и нарушил бы этот приказ!

— Я не хотел его нарушать!

— Ты… не хотел?

— Ни на секунду!

Мистер Дак нахмурился и открыл было рот, собираясь что-то ответить, но смолчал.

— Что такое? — спросил я.

Он покачал головой, и его лицо разгладилось. Когда он наконец заговорил, я понял: он говорит не то, что у него на уме.

— Это был дешевый наезд, Ричард, — тихо сказал он. — Насчет того, что я живу в иллюзорном мире.

— Меня из-за него могли убить, а я, видите ли, оскорбил его чувства! Боже, смилуйся надо мной! Да ведь я прямо настоящий монстр.

— Я живу в твоем мире.

— Это, должно быть, утешение, учитывая, что именно ты обратил внимание, что я… — Я осекся. В DMZ раздался какой-то треск. — Слышишь?

Мистер Дак ответил не сразу. Его глаза сузились, а лицо неожиданно приняло крайне озабоченное выражение:

— Да, я слышал что-то.

— Ты уверен?

— Да.

Мы оба принялись ждать.

Секунд через пять-шесть тишину разорвали выстрелы. Они прозвучали совершенно недвусмысленно — звук проскользнул сквозь деревья подобно быстрому ветерку и обрушился с ужасающей громкостью. Выстрелы слились воедино и долго не затихали. Достаточно долго, так что я моргнул, втянул голову в плечи, а потом осознал, что стрельба еще продолжается.

Когда она наконец прекратилась, то следующее, что я услышал, — это был глубокий вдох, сделанный мистером Даком, а затем такой же медленный выдох.

— Господи… — забормотал я. — Господи Иисусе… Это все-таки произошло. Их действительно…

— Расстреляли, — безучастно закончил он за меня фразу.

К моему удивлению, меня чуть не вывернуло наизнанку. Желудок непонятно почему свела судорога, а горло напряглось. В голове всплыл образ: тела прибывших на плоту… их майки с постепенно расширяющимися пятнами… неестественно вывернутые конечности… С трудом сглотнув подступивший к горлу ком, я повернулся к DMZ. Думаю, я искал некое подтверждение, может быть, еле заметный голубой дымок вдали. Но я ничего не увидел.

— Расстреляли, — снова услышал я. А затем голос едва слышно добавил: — Проклятье.

Я обернулся к мистеру Даку. Он исчез.

Мама-сан

Все получилось как нельзя хуже или как нельзя лучше. Я не мог решить, как же все-таки.

Когда на плато все уже свершилось, у меня сдали нервы. Я был встревожен, и меня тошнило. Но так, вероятно, и должно быть. Паника на плато — естественная реакция. Как и чувство тошноты, после того как я услышал выстрелы. Я много раз читал о подобных вещах, видел их в различных фильмах: в первый день первого в своей жизни рейда новичок готов наложить в штаны при первом столкновении. Потом, с опытом, появляется усталость, но в какой-то момент вам неожиданно приходит на ум, что смерть по-прежнему способна повергнуть вас в смятение. Вы начинаете размышлять об этом и тем самым делаетесь сильнее.

По дороге к водопаду я снова и снова возвращался к этому второму толкованию. Я также попытался найти в случившемся и другие положительные моменты. Теперь наша проблема с новоприбывшими была решена, а моя роль в раскрытии тайны пляжа окончательно сошла на нет. Но эти мысли не успокоили меня. Я все еще боролся с тошнотой, а также старался сосредоточить внимание на открывающейся передо мной местности и справиться с желанием заорать во все горло. Очень сильно. Но не как зверь, а так, как кричат, когда во всю мочь бегут по дороге, чтобы успеть на автобус, и бьются о бетонный столб. Как будто нарочно… и изо всей силы. Это не крик боли, потому что в тот миг не больно. Это крик по причине перенапряжения мозгов, отказывающихся от всякой попытки признать случившееся.