119  

— Пожалуйста, — ответил Василий Антонович. — Я не против. Надеюсь, что это не будет, как бывало в бурсе, вы не устроите ему смазь вселенскую и не станете лупить розгами, разложив на лавке?

— Нет, это будет не как в бурсе, а как в партии, — сказал Черногус.

— Ну, вот, вот, я так и думаю. Что же, действуйте, действуйте!

Довезли Черногуса до музея; там же, как ни предлагал Василий Антонович развезти их по домам, сошли и белые деды. Остались в машине вдвоем с Владычиным.

— А вообще, Василий Антонович, — сказал Владычин, — мы уже говорили с вами на эту тему. Демешкины портят общественную атмосферу. Трудно их видеть рядом с тем замечательным народом, который работает в бригадах коммунистического труда. Вы кандидат в члены ЦК. Поставьте вопрос в Москве. Зачем нормальному человеку столько земли? Зачем такие домища в два этажа и в восемь комнат? Почему коммунистам можно торговать на рынке? Верно же говорят товарищи: и на ста квадратных метрах, то есть — десять в длину, десять в ширину, — можно и несколько яблонь себе вырастить и цветов с избытком насадить.

— Да, да, — ответил Василий Антонович. — Вопрос серьезный. Я с вами согласен. Об этом, надо говорить. И старики, по-моему, интересное дело затеяли. Вы поинтересуйтесь, когда они его обсуждать будут.

Возвратясь в обком, Василий Антонович сказал Воробьеву:

— Не переживай. Поездка была полезной. Хорошо, что они меня на такую экскурсию вытащили. Сам бы, пожалуй, никогда не собрался.

28

Пленум был большой. Собрались на него не только члены и кандидаты Центрального Комитета партии, не только члены Центральной ревизионной комиссии КПСС, но и добрая тысяча передовиков сельского хозяйства. Заседали поэтому не в том круглом и высоком, украшенном лепкой, освещенном мягким светом зале, где обычно проходили пленумы, а в Большом Кремлевском дворце, в зале заседаний Верховного Совета СССР.

На примере нескольких союзных республики областей участники пленума обсуждали острые и важные, решенные и нерешенные вопросы развития сельского хозяйства. В выступлениях довольно часто поминалась Высокогорская область, а вместе с нею называли и имя секретаря Высокогорского обкома партии Артема Герасимовича Артамонова. Ещё по дороге в Москву, в поезде, Василий Антонович и Лаврентьев услышали сообщение по радио о награждении большой группы высокогорцев орденами и медалями. Восемнадцать человек получили ордена Ленина, семьдесят четыре — ордена Трудового Красного Знамени; были «Знаки Почета», были медали «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие». А семеро, в том числе две доярки, свинарь, два тракториста и комбайнер, удостоены звания Героя Социалистического Труда. Седьмым среди них был первый секретарь обкома — товарищ Артамонов.

Больно кольнуло это сообщение в сердце Василия Антоновича. Лежа на мягкой постели, слегка подбрасываемый размятыми пружинами, он до полуночи курил папиросу за папиросой, Лаврентьев, лежавший на соседней постели их двухместного купе, сказал: «Да, загуляют теперь ребятки», — и уснул. А Василий Антонович все перебирал и перебирал в уме каждую известную ему деталь в работе Артамонова. Василий Антонович не был излишне завистлив, но не мог он быть и безразличным к успехам соседей. Высокогорцы располагают тем же, чем и старгородцы, но вот идут впереди, решительно впереди. Они лучше используют свои возможности, лучше хозяйствуют, лучше работают. Василия Антоновича беспокоило чувство вины перед людьми его области. Он вспоминал имена и лица председателей колхозов, доярок, бригадиров, птичниц, трактористов. Онитоже работают отлично, самозабвенно, они тоже достойны не меньших наград, чем высокогорские передовики. Так в чем же дело? Не в том ли, что обком, да, да, да, Старгородский обком и лично он, Василий Антонович Денисов, не сумели ещё сделать так; чтобы разрозненные успехи отдельных людей слились в мощный успех всей области, чтобы не было лишь отличных показателей передовиков, а были бы отличные показатели по всей области, как у высокогорцев?

Чувство это было назойливое, нудное, неприятное. Значит, что же, спрашивал себя Василий Антонович, значит, ты, Денисов, не умеешь работать так, как умеет Артамонов? Но ты же делаешь все, что можешь, ты не знаешь, что такое лень, ты даже отдыхаешь плохо, торопливо, беспокойно, ты не справляешься ни с чем личным, постоянно отставляя его во имя дела, порученного тебе партией. Значит, что же ещё? Значит, организаторских способностей у Артамонова больше, чем у тебя. Да, вывод неутешительный.

  119  
×
×