Секретарь обкома

Они созвали собрание колхозников. София Павловна говорила горячо, убедительно, показывала рисунки узоров, переснятых с тех образцов, которые хранились в сундуке у бабушки Домны, рассказывала о кружевах Бельгии, Англии, Франции, Венеции.

— Это искусство, это большое искусство, — говорила она. — Это творчество. Можно придумывать новые рисунки, предела этому нет, можно сколько угодно и как угодно фантазировать. Я обращаюсь к девушкам, к комсомолкам. Возьмитесь, возьмитесь, пожалуйста, за дело возрождения искусства кружевниц в Чиркове. Уверяю вас, что и года не пройдет, как о вашей деревне вся страна узнает, к вам экскурсанты поедут, у вас заработки ваши неизмеримо подымутся. И вам, глазное, есть у кого учиться. Бабушка Домна такая мастерица, такая мастерица…

— Профессор! — крикнул кто-то из девчат.

— Да, да, именно профессор, — горячо сказала увлекшаяся София Павловна.

— А вот скажите, пожалуйста, — спросила одна из девушек. — Вы про кружева говорите.

А наше руководство считает, что мы все как одна должны доярками, птичницами и свинарками работать. Как тут быть? Кого слушать?

— Найдет оно, ваше руководство, свинарок и птичниц. А кроме того, кружевами можно заниматься в свободное время, в порядке отдыха, развлечения. Это же так интересно.

Потом она отдельно долго беседовала с комсомольцами, с секретарем комсомольской организации, с высокой девушкой, у которой было гордое открытое лицо. Создалась в конце концов инициативная группа, которая должна была начать учение у бабушки Домны. Беседовала София Павловна и с руководством колхоза — с председателем, с членами правления, с парторгом, доказывала им, что под самым их носом зарыт бесценный клад.

— Что ж, попробовать можно, — довольно вяло согласился председатель. — Оборудования, как говорится, тут никакого не надо: подушка, лукошко, да что там еще?.. — коклюшки, нитки.

— Тут только руки дороги, — добавил парторг. — Не очень многочисленный у нас колхоз. Плохо мы, товарищ Денисова, с хозяйственными планами справляемся. В глухом краю живем, среди лесов и болот. С медведями дружим. Медведей много. Да их, байбаков, в свинари не поставишь и на прополку капусты не выгонишь.

— Вы, Гурий Матвеевич, поезжайте, — распорядилась София Павловна. — У вас, может быть, и еще дела есть. А я останусь, и до тех пор буду сидеть, пока дело не сдвинется с мертвой точки. Я знаю это. «попробуем». Ничего не сделают без подталкивания.

Черногус продолжал разъезды по окрестным селениям. А София Павловна вторую неделю безвыездно сидела в Чиркове; время от времени ее вызывал к телефону Василий Антонович, она шлепала в своих изящных сапожках по грязи до колхозного правления, Василий Антонович укорял ее за то, что она так долго не возвращается, она отвечала: «Вася, нельзя. Очень важное дело. Очень. Потерпи еще немножко».

Двенадцать девушек плотно засели за работу. Учиться, собственно говоря, им было нечему, надо было иметь вкус, терпение и желание. Бабушка Домна, став как бы и взаправду профессором, руководительницей школы-мастерской, воспрянула духом, взбодрилась. «Я, милая доченька, словно годов тридцать с плеч сронила, — сказала она Софии Павловне, — А у меня их много, милая. Это я для обману так говорю: восемьдесят да восемьдесят пять. Сто два мне в сам деле-то, сто два, хорошая моя. Тридцатку сбросила, — семьдесят с малым осталось. А семь десятков — жить еще долго можно».

Когда пошли первые рулоны, или, как Домна называла, штуки кружев, София Павловна собралась уезжать.

— Я буду звонить вам, я буду писать письма, — говорила она и Домне, и председателю колхоза, и парторгу, и комсомольскому секретарю, высокой гордой девушке.

Ее отъезд немножко задержался оттого, что в Чиркове» прибыли корреспондент и фотокорреспондент «Старгородской правды». То ли Василий Антонович сказал о чирковских кружевах в обкоме и это дошло до редакции газеты, то ли Черногус восторженно наговорил о них в Заборовье. Только вот дошло, и редакция прислала своих товарищей. Они все записывали, все фотографировали, беседовали с бабушкой Домной, с девушками. Даже председатель с парторгом приоживились от такого внимания. Что-то они не помнили, чтобы до этого в их деревню приезжали из областной газеты, — из районной разве что, да и то за тем лишь, чтобы поругать. Тут, чуялось, не ругать будут, а пропечатают, да еще как — с фотографиями.