Секретарь обкома

— Пусть входит, — сказал Василий Антоноввич Воробьеву и поднялся навстречу Суходо-лову. — Здравствуй, Николай. Присаживайся. Что же ты, друг сердечный, дуришь-то? Че, м плохо, тебе место на лакокрасочном? По зарплате, правда, немного меньше. Но….

— Зарплата? Может быть, думаешь, что я из-за нескольких сотен торгуюсь? Хорошего ты мнения обо мне! — Суходолов говорил в повышенных тонах, с взъерошенными перьями. — Не желаю снисхождения, товарищ Денисов, в результате которого надо катиться по наклонной плоскости. Сегодня лак и краска, олифа и гуталин, завтра промысловая артель «Точильный камень» или «Красное топорище», а послезавтра и вовсе «Старгородская дуга-оглобля». Извините, товарищ Василий Антонович Денисов, секретарь областного комитета партии! Вы пешком, так сказать, под столом разгуливали, а я уже нашу промышленность создавал. У меня опыт, у меня знания…

— Чего же ты хочешь? На пенсии сидеть не хочешь. На завод идти не хочешь…

— Почему не хочу на завод? Хочу. И пойду. Иду уже. Но только в другую область. Я переезжаю в Высокогорск. Да, в Высокогорск! Директором на завод сельскохозяйственных машин. Предприятие союзного значения. Артамонов принял с распростертыми объятьями. С министерством он уже договорился. Вот, товарищ Денисов! Можешь, конечно, навредить вслед, можешь все сорвать. Вот телефон, вызывай Москву, вызывай министра, рассказывай ему, какой гад Суходолов. С тобой, конечно, посчитаются, все бумаги завернут Артамонову. Но думаю, что и с Артамоновым посчитаются. И, пожалуй, не меньше, чем с тобой.

С большой горечью слушал Суходолова Василий Антонович. Каждое слово того было ему, что гвоздь в сердце. Более полутора десятков лет дружбы — куда же они делись? Первое столкновение, первое жизненное испытание — и все полетело в тартарары. Так была ли и дружба тогда? Не было ли простой кабалы, зависимости его, Денисова, от Суходолова, и зависимости, возникшей в свое время только потому, что Суходолов вынес Денисова из-под огня, спас ему жизнь? Можно ли, однажды сделав доброе дело, всю жизнь потом, через воспоминания об этом деле, регулировать и определять взаимные отношения?

— За телефон я браться не буду, — сказал Василий Антонович. — Но очень сожалею о том, что ты согласился на такое дело. Развалишь хорошо налаженное предприятие. Ты уже не руководитель. Ты рантье, стригущий купоны с чего-то былого, давно минувшего. Но учти, что купоны давно острижены. В качестве процентов ты получил значительно больше, чем было у тебя основного капитала.

— Благодарю за аттестацию! — Суходолов встал. — Итак, прощай, Денисов! Может быть, я и не самый выдающийся хозяйственник. Но и тебе далеко до Артамонова, до Артема Герасимовича.

Он ушел, не затворив за собою дверь. В нее вошел Петровичев, секретарь обкома комсомола, голубоглазый энергичный, всегда улыбающийся молодой человек, которому не было и тридцати. Примерно так же выглядел и примерно столько же лет было и ему, Василию Антоновичу Денисову, когда он добровольцем-ополченцем уходил на фронт, когда ровно через три недели после того, как впервые была надета гимнастерка и затянут ременный пояс, его ранили и он встретился с Николаем Суходоловым. Хороший возраст, возраст ничем не омрачаемой, чистой, бескорыстной дружбы, возраст больших устремлений, надежд и мечтаний, неудержимых порывов.

— Что, неужели уже время? — сказал Василий Антонович, кладя руку на плечо Петрови-чеву. — До чего же быстро оно летит, Сережа! Да, седьмой час. Ну что ж, поедем!

Давнишняя идея, о которой еще Александр высказывался и даже что-то говорил Черногус, обрела наконец материальные формы. Областной комитет партии и областной комитет комсомола в эти апрельские, предпраздничные дни решили провести вечер, названный в пригласительных билетах вечером встречи поколений. Приглашались на него старики — участники революции, гражданской войны и первых лет строительства советской власти; их созывал Черногус. Затем шло поколение тех, кто самостоятельную жизнь начал в годы первых пятилеток, в предвоенные годы, кто сражался на фронтах и после дня Победы восстанавливал разрушенное войной. И, наконец, должна была прийти молодежь, молодежь всех возрастов — от тех, кого только-только приняли в комсомол, и до тех, которым настало время вступать в партию. Лаврентьев и Петровичев много думали над программой вечера. Будут рассказы ветеранов о минувшем, будут рассказы молодых о планах на будущее, будут рапорты о сделанном в последние годы, в последние дни. Будет художественная самодеятельность и старых и молодых. Будут даже танцы. Весь Дворец культуры химкомбината, с его большим и малым зрительными залами, с его обширными фойе и клубными комнатами, отдавался представителям трех поколений старгородцев.