Секретарь обкома

— И тогда не изберете. Я беспартийная, Игорь Владимирович. Это сестра моя — большевичка. А я неустойчивый, неорганизованный элемент.

— Ну, ну, ну! К чему такая беспощадная самокритика? Надо взяться, видимо, за ваше перевоспитание.

— Я трудновоспитуемая. Предупреждаю. Но это все шутки, Игорь Владимирович. У меня к вам есть и деловое предложение. В субботу премьера спектакля, который оформляла я. Ну, декорации, эскизы костюмов…

— С удовольствием бы посмотрел!

— Вот я и звоню, чтобы пригласить вас на премьеру. Сможете прийти?

— Буду стараться. Думаю, что — да. Суббота — день короткий. Очень удачный день для премьеры. Буду, буду, Юлия Павловна. Спасибо.

— Тогда я пришлю вам билеты.

— Мне не нужны билеты, мне нужен билет. Неудобно будет стоять и торговать вторым на паперти вашего театра.

Все складывалось до крайности удачно. Место рядом с ним Юлия оставила для себя. По окончании спектакля, если спектакль, конечно, понравится, зрители могут вызвать на сцену и художника, поэтому к последнему действию надо будет уже уйти за кулисы и ожидать там. Но два первых действия она пробудет рядом с ним.

Юлия раздала десятка два билетов своим знакомым, в том числе, понятно, предложила и Соне с Василием Антоновичем. Но те имели места в особой, боковой, ложе, напротив директорской, и от ее билетов отказались.

Спектакль шел хорошо, принимали его тоже хорошо. В двух местах поаплодировали художнику. Во второй картине, когда открылась ночная синяя река с мерцанием зеленых и красных сигнальных огоньков, с идущим по ней светящимся пароходом, и в четвертой, действие которой происходило на жатве хлебов. Снопы, солнечное небо, дальний лес, весенний теплый вечер — это, видимо, было знакомо и близко зрителям, пробудило в них воспоминания о лете — вспыхнули горячие дружные аплодисменты.

— Знаете, — сказал Владычин в антракте, — откровенно говоря, не этого я ожидал от вас, Юлия Павловна. Я ведь думал, вы такая ленинградская штучка, с несколько западнической ориентацией. Будет, думал, многозначительная мазня и всяческая эквилибристика. А вы реалистка, вы чудесно чувствуете и передаете природу. Как так? — сугубая горожанка! От всей души поздравляю вас с удачным дебютом в Стар-городе! От души!

Юлия была взволнована, обрадована.

— Рано, рано. Подождем конца. Неизвестно ещё, как дальше примут.

Во втором антракте она собралась уходить.

— Только вы не убегайте, — попросила его.

— Я подожду вас в кабинете директора. Хорошо?

— Да, да, хорошо!

Что с ней творилось, что с ней происходило? Это был сказочный день, день сплошных радостей, это был день щедрой отплаты за трудности и горести последних лет. Её вызывали, да. После того как вышел на сцену автор пьесы, старгород-ский писатель Баксанов, смущающийся, краснеющий, старающийся скрыться за спинами артистов, после того как пожали руки актерам режиссер спектакля, а за ним и художественный руководитель, дошла очередь до Юлии. Она вышла неловко, споткнулась обо что-то. Но ей отовсюду улыбались, ей сочувствовали, все прощали, ей были благодарны.

Владычин, как было условлено, ожидал в кабинете директора. Туда уже набилось немало народу. Там шумели, спорили, смеялись. И они вдвоем выскользнули, почти не замеченные никем. Они вышли на людную улицу. Прошли немного.

— Сказать честно, домой идти не хочется. Разгулялся как-то, знаете. Студенческие годы вспомнились. Но и по улицам расхаживать не слишком приятно. Холодище какой! В кафе, что ли, зайти? Было бы дело в Москве, зашли бы. А у нас… Не принято у нас ходить партийным работникам по кафе.

— И напрасно. Я этого не понимаю. Может быть, тогда скорее бы кабацкий дух там выветрился.

— Ну, вот не принято, Юлия Павловна, и не принято. Ничего поделать не могу. Знаете… — Он подумал, подумал. — А вас очень смутит, если я предложу зайти ко мне домой? У меня там мама, старушка.

— Господи! Вы так спешите сказать мне о маме, будто мы в прошлом веке. Идемте, конечно.

Квартира Владычина состояла из двух больших комнат. В одной жила его мать, в другой он. Мать уже спала на кушетке. Владычин ее разбудил, представил ей Юлию и сказал, что было бы очень хорошо, если бы как-то соорудился чаек.

Они сидели затем в его комнате, в уютных креслах возле низкого круглого столика. Юлия осматривалась. Комната была обставлена не без вкуса. Мебель легкая, не громоздкая, но и не стандартная, из хорошего дерева; много книг на полках, несколько тщательно подобранных эстампов на стенах, в тонком ореховом багете.