– Что вы имеете в виду?
– Это не особняк. Скорее это место обитания чего-то… Своего рода ловушка, если можно так выразиться. Он строился по многим образцам, и… Впрочем, извините, я сам не знаю, что говорю. Я совсем потерял голову. Но… Дело в том, что все мы способны… предчувствовать, ощущать нечто…
– Понимаю.
– Я просто считал своим долгом вас предупредить. Ведь вы совсем ничего о нас не знаете…
– А Карлотта говорила вам что-нибудь о ловушке?
– Нет. Это мое мнение. В последнее время я бывал здесь чаще других. Фактически я был единственным, кого она соглашалась принимать. Не знаю почему, но она любила меня. Иногда я приходил сюда просто из любопытства. Тем не менее я был по-своему предан ей. Это правда. И в то же время она омрачала всю мою жизнь… Как будто туча над головой.
– И теперь вы рады, что все это закончилось.
– Да. Рад. Страшно даже говорить об этом, но она сама не хотела больше жить. Она устала. И мечтала о смерти. И вот однажды, когда я был в доме один и ждал ее, мне вдруг пришло в голову, что это ловушка. Огромная ловушка. Не знаю, как объяснить, но… Если вы что-то почувствуете… Не игнорируйте это ощущение, отнеситесь к нему со всей серьезностью…
– Скажите, а вам не приходилось… видеть здесь что-либо?…
Джеральд на минуту задумался. Вопрос явно не поставил его в тупик.
– Возможно… – наконец ответил он. – Однажды. В холле. Хотя, вполне вероятно, у меня просто разыгралось воображение.
Они долго стояли молча, хотя Джеральду явно не терпелось поскорее покинуть особняк.
– Что ж, до свидания, – наконец произнес он и слабо улыбнулся. – Рад был с вами поговорить. Если я вам понадоблюсь, звоните в любое время.
Роуан вошла в ворота, краем глаза наблюдая, как серебристый «мерседес-седан» медленно отъезжает от тротуара.
В доме было пусто и тихо. Она явственно ощущала даже аромат смолы. Роуан поднялась наверх и быстрым шагом прошла по всем помещениям. Чистые полы, новые матрацы и покрывала на кроватях… В воздухе витал слабый запах инсектицидов. Пол в маленькой комнате был тщательно выскоблен, но пятна все же остались – видимо, от них уже не удастся избавиться.
Комната Джулиена тоже сверкала чистотой. Разобранная кровать была прислонена к стене, книги аккуратными рядами стояли на полках. Темного пятна возле камина, где лежали останки несчастного Таунсенда, не было.
Роуан направилась в комнату Карлотты. Шкафы были пусты, в них остались лишь несколько деревянных вешалок. Пахло камфорой.
Роуан подошла к старому черному телефону и набрала номер отеля.
– Чем занимаешься? – спросила она.
– Лежу в кровати, страдаю от одиночества и жалею себя. Утром вместе с Эроном был на кладбище. Устал безумно.
И вообще, ощущение как после драки: все болит. А ты сейчас где? Надеюсь, не в доме?
– Именно в нем. Здесь тепло и пусто. Все вещи старухи увезли, матрацы заменили, мансарду вычистили до блеска.
– Ты там одна?
– Да. Здесь все так красиво. – Роуан еще раз огляделась. – И я совершенно одна.
– Я сейчас приеду.
– Нет. Я уже ухожу. Прогуляюсь пешком до отеля. А тебе следует отдохнуть. А потом сходить к врачу и пройти полное обследование.
– Это еще зачем?
– Тебе хоть раз делали электрокардиограмму?
– Конечно. После купания в океане они меня обследовали по полной программе. А все, что мне нужно сейчас, это сексуальные процедуры и упражнения, причем в огромных количествах.
– Посмотрим, какой у тебя будет пульс к моему возвращению.
Роуан повесила трубку.
Ей почему-то вспомнились те отрывки из досье, где описывается встреча Артура Лангтри с Лэшером. Он говорил что-то о сердцебиении и головокружении… Но Лангтри тогда уже был пожилым человеком.
Она медленно прошла по дому. Тихо. Только пение птиц доносится с улицы.
Роуан вдруг охватило удивительное чувство – смесь радости и удовольствия от сознания собственного благополучия. «И это все принадлежит мне!» – подумала она.
Несколько минут она стояла неподвижно, пытаясь вспомнить все ужасные события и ощущения последнего времени и сопоставить их с тем, что окружало ее сейчас, и с тем ощущением легкости, которое испытывала в эти минуты. Оно было вызвано еще и тем, что, прочитав досье, она больше не страдала от одиночества, от необходимости один на один бороться с темными сторонами своей натуры. Она нашла свое место в жизни и искупит все грехи.
Роуан уже повернулась, чтобы уйти, и только теперь заметила вазу с великолепными розами, стоявшую на столике в холле.