Киномания

Ах, что за наслаждение — исследовать фантасмагорию разума, именуемую кино! И какая привилегия — иметь в качестве персонального гида Клариссу Свон! Конечно, кое-кто скажет, что она в высшей степени консервативна, что она — ископаемое старой школы, и более не чувствует самых свежих идей. Но когда я был ее звездным учеником, она принадлежала к числу немногих американцев, прекрасно осведомленных о новейших европейских теориях. Прошло всего несколько лет, и она, уловив интерес Америки к Новой волне, привела это движение к триумфу, надежды на который давно оставила. Я могу быть только благодарен Клер за все, что она сделала в этот увлекательнейший период моей жизни, чтобы мой ум стал зеркалом ее собственного. Потому что, несмотря на эксцентрические повороты и горькие противоречия, она была убежденным гуманистом. Хотя она и могла обсуждать кинематографическую технику с лучшими знатоками, но никогда не позволяла форме затмевать содержание. Клер утверждала, что кино — нечто большее, чем набор оптических иллюзий, кино — литература для глаз, такая же великая, как и книжная. У нее я научился всегда слушать то, что говорится, видеть то, что показывается. По крайней мере, так я относился к фильмам, пока Макс Касл не завел меня в темные области киноведения. И тогда я обнаружил, что, какой бы огромной и разносторонней ни была вселенная Клер, в ней имелся люк, открывавшийся в неизведанную бездну.

В тот день, когда в «Классик» был показ картин Говарда Хоукса ^{60} , я появился в кинотеатре пораньше, рассчитывая выслушать еще одну иллюстрированную лекцию Клер об одном из любимейших ее режиссеров. Но когда я вошел в затемненный зал, на экране уже мелькали кадры, и это был не Говард Хоукс. Это была плохонькая, желтоватая копия с размытой звуковой дорожкой, плохо склеенная и с продранной перфорацией — она судорожно перепрыгивала с кадра на кадр, при этом целые диалоги проглатывались, а изображение становилось неразборчивым. Действие происходило в мрачном готическом интерьере: огромные залы, темные лестницы, узкие окна, мерцающие призрачным лунным светом. Полногрудые дамы в платьях эпохи регентства с оплывшими свечами в руках бродили по зловещим коридорам посреди темной ночи, слуги, похожие на расхитителей могил, прятались в углах. Ни одного знакомого лица среди актеров. Если я и смог что-то запомнить из вычурного сценария, то всего лишь полный набор всевозможных штампов. «Мне показалось, что я слышала крик в ночи», — замечает одна из похотливых красавиц. «Я уверен, это всего лишь ветер, миледи», — отвечает похожий на мертвеца дворецкий, глаза его по-воровски бегают.

У меня не возникло никаких сомнений: это был очень плохой фильм. И тем не менее, если его смотрела Клер… даже не смотрела — глотала. Когда я вошел в проекционную, Клер, расположившаяся у маленького окошка, была целиком захвачена фильмом — настолько, что на мое появление откликнулась лишь коротким, холодным взглядом. Пристроившись у нее за спиной, я предложил ей приветствие, которое она любила больше всего, — поцелуй в ямку на шее, руки мои обхватили ее за живот и поползли вверх. Именно так Жан Клод Бриали обнимает Жюльет Мэйнель в «Кузенах» ^{61} . (Интересно, у Жюльетты под свитером тоже нет лифчика, как у Клер?) Обычно Клер в таких случаях таяла, но в этот раз она раздраженно вздрогнула и отвела мои руки.

— Что это? — спросил я, усевшись рядом с ней у окна.

— Да так, шутка, — нетерпеливо ответила она, — Называется «Пир неумерших».

Я не сразу просек, что это за название. Решив сначала прощупать почву, я выждал несколько минут, потом позволил себе комментарий.

— Похоже, жуткая дрянь.

— Просто дерьмо.

— Да? — И после паузы: — Почему же мы его смотрим?

— Мы не смотрим. Смотрю я. Тебе смотреть вовсе не обязательно.

— Тогда почему ты его смотришь?

— Вероятно, это единственный доступный фильм Макса Касла. По крайней мере, это единственный фильм, который мне удалось достать.

Ах да, Касл. Этот вампирист. Тот самый, о котором у Мойше в тот вечер говорила французская парочка. С тех пор Клер два-три раза упоминала его. Я, помнится, слышал, как она интересовалась им по телефону у дистрибьюторов и в фильмотеках. Касл словно бы стал ее наваждением; видимо, ее уязвило собственное невежество.

— Качество неважное, — заметил я, хотя это и было очевидно.

---