— Тиссэ… и Фрейнд. {140}
— Фрейнд — в самую точку, — согласился старик, — У парня не было ни одного плохого кадра. Он многому научился у Макса, уж этого-то вы точно не знали. Но вот с Тиссэ ошибочка вышла.
— Он научил Эйзенштейна всему, что знал, — бросила ему вызов Клер.
— Как не повезло Эйзенштейну. А Тиссэ — он умел снимать профессионально, но не естественно. Он снимал аффектированно. А Нужно снимать профессионально и естественно.
— Ну, ладно, — продолжала Клер, демонстрируя теперь явные признаки хорошего настроения, — А как насчет… Жоржа Периналя? {141}
Старик недоверчиво уставился на нее.
— «Кровь поэта», — добавила Клер так, словно он мог не узнать это имя.
— Да-да, я знаю. И вы называете хорошим оператором этого французского выпендрежника?
— Ну, хорошо. Тогда Свен Нюквист {142} .
— Да что с вами такое? Почему это вы боитесь называть американцев?
— Билли Битцер {143} .
— Вот, уже лучше. Но это ведь каменный век. В те времена если только человек брал в руки камеру, значит, он уже что-то изобретал. А потом, кто может отличить, где он, а где Гриффит.
— Ну, а как насчет Джима Хоуи?
— Вы считаете, что Хоуи был лучше меня? — В его голосе послышались визгливо-обиженные нотки.
— Но он все же был чертовски хорош.
— Хорош — это да. А вот лучше ли?
Клер немного подумала.
— Нет, не лучше.
— Вот это верно.
Она попыталась еще раз.
— Элджин Лесли? {144}
— Ну, наконец-то. Лесли — это настоящее кино. Китон без него был бы никто. Только вот беда — Элджин не умел работать со светом. В комедии работа со светом ни к чему. Там вам нужно показывать детали, ясно? Чтобы все было четко и ясно.
Клер, словно делая ход козырной картой, сказала:
— Вам нужно, чтобы и свет был? Пожалуйста. Грег Толанд. {145}
Задумчиво кивая, старик с явным уважением взвешивал это имя. Почти что с завистью он сказал:
— Да-да. Он был, конечно, велик. Эта его идея о большой глубине резкости — просто класс. Особенно в «Гроздьях гнева». Лучший его фильм. Лучше, чем «Гражданин Кейн», если хотите знать. Значит, вот вы меня куда.
Клер предложила вежливый компромисс.
— Ну, скажем так. Проживи он еще десять лет, он был бы… почти так же хорош, как вы.
Чуть ли не с подозрением старик спросил:
— И вы считаете, что я был настолько хорош?
— Вы были достаточно хороши для «Оскара».
Его лицо искривилось в гримасе разочарования.
— Фу! Этих «Оскаров» они каждый год раздают. А что это значит? Вы знаете, сколько недоумков получили эту золотую статуэтку. Да они ее и Билли Даниэлсу вручили. А он никогда больше чем на фотографа не тянул.
— Но «Дорога славы» уж точно заслуживала премии, — гнула свое Клер. — В этом-то все и дело. К тому же, — добавила она, поддразнивая его, — это даже не лучший ваш фильм.
Липски настороженно посмотрел на Клер.
— Да? А что же было лучше?
— «Принц улиц» сорок третьего года. Кинга Видора. {146}
Рот старика растянулся в довольной беззубой улыбке; он указал на Клер дрожащим пальцем.
— Вот это верно! В самую точку! — Он вывернул шею, чтобы сказать стоящей за ним женщине: — Она права. Слышишь, что она говорит?
— А вы даже не были номинированы за эту работу. Но это ваша лучшая вещь. Вы, можно сказать, изобрели неореалистический стиль.
Липски презрительно хмыкнул.
— Для них я был слишком хорош. Опережал время. Эти сукины сыны любили всякую такую слащавую хроникальную дрянь, какую делали итальяшки после войны. Уж конечно. Потому что по-европиськи. Бог ты мой! Знаете, что мне сказал Росселини? В пятьдесят третьем году. Он пригласил меня поснимать кое-что для него, после того как меня выперли с американских студий. Он сказал: «Зип, мое кино изобрел ты». — Потом, снова напустив на себя выражение крутого парня, он сделал умное лицо и повернулся к Клер, — Вы почти попали в точку. «Принц улиц» был моим вторым лучшим фильмом. А первым был «Дом крови».
Клер была искренне удивлена.
— «Дом крови»?
— Именно! С Максом. Мы его сняли за семь дней. Практически без дублей. Такой чистой работы у меня еще не было. Великолепно!
Клер вопросительно посмотрела в мою сторону.