Киномания

— Этот вот крупный специалист, — сказал Зип, кивая в мою сторону, — считает, что на ленте кое-где порвана перфорация.

— Перфорация в порядке, — сказал Йоси.

— Покажи-ка еще раз эту часть, — сказал ему Зип. — Давай-ка. Пусть он покажет, где там порвана перфорация. Вот что я тебе скажу, мальчик. За каждую порванную дырочку дам тебе по сотне баксов.

Озадаченный, я последовал за Йоси в проекционную, где он (неохотно и не скрывая этого) стал готовить к повторной прокрутке последнюю катушку. Когда мы дошли до эпизода, где я заметил рывки, он остановил проектор и открыл его.

— Перфорация в порядке, — сердито повторил он.

Я откинул дверцу фильмового канала, провел пальцем по кромке пленки, потом присмотрелся внимательнее. Все было цело. Я посмотрел на Йоси, пожал плечами и смущенно улыбнулся.

— Но при просмотре было полное ощущение порыва, — сказал я, вернувшись, Зипу, — Но найти его я не смог.

Мое смущение развеселило Зипа.

— Конечно не мог. Потому что нет там никакого порыва, вот почему. Это не порыв. Это проскольз. Так и задумано. — Он суховато рассмеялся.

— Проскольз?

— Ну да, проскольз. Ты наверняка о таком ничего не слышал. Изобретение Макса.

— А зачем ему нужно, чтобы фильм казался поврежденным?

— Застает врасплох, правда? — лукаво ответил Зип, — Тебе кажется, что там порыв, но твои глаза продолжают смотреть, так? — Он сделал мне знак, показывая на проекционную, — Скажи Йоси, пусть отмотает ленту до проскольза и прокрутит ее снова, — Он помолчал, потом задумчиво смерил меня взглядом и добавил: — И скажи ему, что мне нужен саллиранд.

— Что-что?

— Саллиранд. Так ему и скажи.

Я сделал, что мне было сказано. В проекционной Йоси снял с полки маленькую картонную коробочку и вручил ее мне. Зип вытащил из коробочки какой-то предмет размером с фонарик и протянул его мне — на, мол, посмотри.

— Ну, мистер Всезнайка, — сказал он своим самым язвительным голосом мудреца, — а теперь взгляни-ка через эту штуку.

То, что он мне дал, было похоже на маленькую подзорную трубу, а скорее на калейдоскоп. Глядя в окуляр, я не видел ничего, кроме нерезкого белого цвета.

— Что это? — спросил я.

— Направь ее на экран и закрой один глаз, — нетерпеливо бросил мне Зип, давая Йоси знак снова включить проектор.

Когда «Доктор Зомби» вернулся на экран, я, как мне и было сказано, приложил глаз к окуляру. Я не заметил, как это произошло, но далее наступил важный момент вроде эпизода в «Орфее» Кокто, когда герой ступает сквозь зеркало и оказывается в загробном мире. Я впервые увидел то, что находится под поверхностью фильма Касла.

Я увидел, что в фильме есть и второй ряд образов, неясный, но вполне различимый на экране. Эти образы подрагивали в вертикальной плоскости, словно лентопротяжка попадала на рваную перфорацию, но тем не менее они находились в определенной строгой последовательности. И то, что я видел (или думал, что видел), в этом нечетком визуальном ряду углубляло смысл фильма. Это никак не было связано с сознательным восприятием, но я понял, что своим необъяснимым воздействием на зрителя «Доктор Зомби» обязан этому второму, незримому кино, которое я теперь видел, а точнее, как я понял теперь, видел все время — с самого начала.

Как рассказал мне Зип, Каслу дали «Доктора Зомби» на доделку. Эдгар Ульмер ^{156} , один из «негров» студии «Юниверсал» и приятель Касла со времен Германии, сделал пять-шесть сцен, а потом его сняли с фильма. В качестве своего преемника он рекомендовал Касла. Работенка была довольно унизительная, но Каслу она была нужна, и студия знала об этом. Заплатили ему жалкие гроши, а бюджет фильма — был одни слезы. В то время зомби были популярной новинкой на рынке ужасов. Расчет был на то, что этот фильм даст сборы на волне успеха, который имел вышедший за год до этого «Белый зомби» ^{157} — самый похабный из фильмов Белы Лугоши ^{158} . Касл получил то, что осталось от Ульмера: сырой сценарий и сжатые сроки — две недели.

В сценарии предполагалось, что дело происходит где-то в карибских джунглях, кругом — сплошные дикари и шаманы вуду. Касл быстро переработал сценарий, что делал довольно часто, и дело повернулось куда серьезней. В фильме молодого врача-американца (играл его Кент Тейлор) и его сиделку-жену миссионеры привозят на неназванный остров, чтобы помочь им сдержать распространение ритуалов вуду. Миссионеры уверены, что из-за бедности и болезней аборигены снова обращаются к суевериям своих предков. Доктор призван восстановить веру в цивилизацию. Он трудится не покладая рук, но скоро обнаруживает, что ему мешает какое-то странное поветрие, охватившее остров, — оно превращает аборигенов в ходячих мертвецов. Он выясняет, что проблема не в болезни, а в дьявольски коварном заговоре. В фильме действует местный плантатор, одержимый мессианскими планами относительно острова. Касла очаровала эта роль, и он решил развить ее. Зип припомнил, что Касл пытался пригласить своего товарища — Эриха фон Штрогейма, потому что хотел видеть в этой роли зловещего вида германца, но высокомерный немец счел, что фильм ниже его достоинства. Касл остановился на Джордже Зукко с немецким акцентом; сыграл Зукко очень достоверно, возможно, это была лучшая его роль.

---