Орлиная степь

Светлана сидела будто окаменев.

— Я уже все обдумал, — сказал Белорецкий потише. — Скоро подойдет бензовоз, так ведь? Вот я и попрошу шофера, чтобы он подкинул нас до станции. Хорошо заплачу — подкинет, а денечка через три мы в Москве! Документы вышлют потом, куда они денутся? Нам хлеба всегда хватит. Зашел в магазин — и выбирай по вкусу. Коммунизм надо строить прежде всего в Москве. На нее со всего света смотрят. А сюда он и без нас когда-нибудь дойдет.

Светлана внезапно поднялась на ноги и, не обмолвившись ни словом, направилась к вагончику, — вероятно, она ничего не слышала из того, что говорил ей Виталий Белорзцкий. Но Бе-лорецкого это не смутило. Он твердо был уверен в своей удаче, а потому и крикнул Светлане вдогонку:

— Собирайся, не теряй времени!

— Но Светлана и не думала о сборах. Забившись в свой уголок в вагончике, она уткнулась в подушку и замерла. Не поднялась она, чтобы в свое время пойти замерять вспашку ночной смены, не поднялась, когда прибыл бензовоз, хотя и слышала его гудки и знала, что только ей положено принимать горючее. Время шло, того и гляди могли подойти на заправку тракторы, надо было немедленно встать, немедленно! Но у Светланы в теле не дрогнул ни один мускул — все в ней обмерло, и, кажется, навсегда. Думала ли она о чем-либо? Нет, прошлое и настоящее неслось в ее сознании стремительным весенним потоком, подхватывая и хороня в своих волнах все, что попадалось на пути. Приходили люди, стояли над ней и, вздыхая, уходили. Ну и что же? Пусть смотрят. Пусть думают о ней что угодно. Ей все безразлично. Жизнь ее «кончена.

Вскоре явился Виталий Белорецкий.

— Горючее слили, — сообщил он и шумно, облегченно выдохнул, давая понять, что это стоило ему немалого труда. — Помощник бригадира пашет — расписалась сама Феня Солнышко. Уговорил. А куда она это горючее денет? В кашу много не пойдет. Ну, как ты тут, готова?

Увидев, что Светлана и не собиралась в дорогу, он начал хватать и укладывать в чемоданчик и рюкзак ее вещи. Светлана не противилась. Зачем? Пусть укладывает…

Набежали в вагончик девушки-подружки из дневной смееы, должно быть бросили свой завтрак. Девушки зашумели было, начали уговаривать Светлану не покидать бригаду, но на них с яростью накинулся Белорецкий.

— Что вы лезете не в свое дело? Что вам надо? — кричал он и, кажется, силой выталкивал девушек из вагончика. — Сколько вам объяснять? Все уже сказано!

Светлане больно было оттого, что Белорецкий выгоняет подружек, но остановить его не было сил. Надо бы крикнуть, а как крикнешь, когда все в тебе обмерло? Видно, тому и быть.

Выгнав девушек, Белорецкий взял Светлану за плечи и оторвал от подушки. Что ж, приходится вставать, если так надо. Тем более, что шофер бензовоза давно ждет их, а у него свободного времени в обрез.

Через несколько минут бензовоз с ревом летел по степи, увозя ее невесть куда. Но не все ли равно? Пусть летит, сколько у него есть сил, хоть в кромешный ад!

Светлана не отдавала себе отчета, как долго они ехали по степи. Она не слышала, о чем иногда переговаривались шофер Скворцов и Белорецкий, не отвечала на их обращения к ней; уцепившись обеими руками за сиденье, чтобы не подбрасывало на ухабах, она все время сидела с закрытыми глазами — так лучше, когда не знаешь и знать не хочешь, куда едешь.

Но вот бензовоз остановился, и Светлана вдруг расслышала разговор двух спутников.

— Дальше не могу, — твердо сказал Скворцов. — У меня каждая минута на учете. И так рискую… Если я опоздаю, знаешь, что будет? А мне нет никакого расчета расставаться с этой баранкой.

— Я заплачу, — угрюмо пообещал Белорецкий.

— Всех денег не загребешь.

— Куда же нам дальше?

— А вот прямо этой дорогой.

— Ее и не видно.

— Да уж что и говорить, отсюда дороги не торные, — ответил Скворцов, должно быть не очень-то одобряя бегство москвичей из степи. — Ну, ничего, не заблудитесь! Так вот прямо и валяйте. Сначала попадется колодец с журавлем, потом кошары, а уж дальше казахский аульчик. Там отдохнете, а к вечеру будете на диком бреге Иртыша.

— На станцию надо бы!..

— Туда мне совсем не с руки.

— Но если спросят тебя, что скажешь?

— Скажу, что высадил у поворота на станцию.

— Правильно.

— А мне ничего другого и нельзя говорить. Скворцов и Белорецкий вылезли из кабины и отошли назад — снять привязанные у бака чемоданчики и рюкзаки. И оттуда вновь послышались их голоса: