Мужчины не ее жизни

«Я задумала новый роман, — говорю я. — Он будет о том моменте в жизни женщины, когда она решает, что хочет выйти замуж — не потому, что в ее жизни появляется мужчина, за которого она искренне хочет замуж, просто она до смерти устала от плохих любовников».

В зале смех — спорадический и обескураживающий. Я пытаюсь сказать это по-немецки. Смех становится громче, но я подозреваю, что его вызывает мой немецкий.

«Вероятно, это будет моя первая книга, написанная от первого лица, — говорю я им и теперь вижу, что они теряют всякий интерес как на английском, так и на немецком. — В этом случае она будет называться "Мой последний плохой любовник"». (На немецком название звучит ужасно, его встречают скорее с разочарованием, чем со смехом: «Mein lezter schlimmer Freund». Похоже на роман о подростковой болезни.)

Я делаю паузу, чтобы выпить воды, и вижу, как публика, в особенности из задних рядов, покидает зал. А оставшиеся мучительно ждут, когда я закончу. Мне не хватает мужества сказать им, что героиней нового романа будет писательница. Это окончательно подорвало бы их интерес. Нет уж, хватит о том, как пишутся романы, и о конкретных заботах романиста! Даже мне скучно пытаться занять людей рассказом о том, чем же я в действительности занимаюсь.

Из окон моего номера в Киле я вижу паромы в заливе. Они циркулируют между Швецией и Данией. Может быть, когда-нибудь я отправлюсь на таком пароме с Аланом. Может быть, когда-нибудь я буду путешествовать с мужем, ребенком и няней.

Писательница, о которой я думаю: на самом ли деле она считает, что замужество будет концом ее свободы, ее возможности наблюдать мир? Если бы она уже была замужем, то могла бы отправиться к проститутке вместе с мужем! У замужней писательницы может оказаться больше свободы наблюдать. Возможно, женщина, о которой я пишу, не знает этого.

Интересно, стал бы Алан возражать или вместе со мной пошел бы наблюдать за проституткой с клиентом. Нет, конечно, он не стал бы возражать!

Но вот кого бы мне и в самом деле стоило попросить пойти со мной, так это моего отца.

(На почтовой открытке ее отцу с изображением проституток в их окнах на Гербертштрассе — улице красных фонарей в гамбургском квартале Сент-Паули.)

ДУМАЮ О ТЕБЕ, ПАПА. ИЗВИНИ ЗА ТО, ЧТО НАГОВОРИЛА ТЕБЕ. ЭТО БЫЛО ПОДЛО. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! РУТИ.

Перелет из Гамбурга в Кёльн; переезд из Кёльна в Бонн; великолепие университета.

Впервые кто-то из аудитории задал мне вопрос о моем глазе. (В моих интервью об этом спрашивали все журналисты.) Это была молодая женщина — она была похожа на студентку и говорила на почти идеальном английском.

— Кто вас ударил? — спросила она.

— Мой отец, — сказала я. В зале внезапно воцарилась тишина. — Локтем. Мы играли в сквош.

— Ваш отец так молод, что играет с вами в сквош? — спросила молодая женщина.

— Нет, он не так молод, — сказала я ей, — но он в прекрасной форме для человека его лет.

— Полагаю, вы побили его, — сказала студентка.

— Да, я его побила, — ответила я.

Но после чтений та же молодая женщина передала мне записку. В ней было написано: «Я вам не верю. Вас кто-то ударил».

Вот что мне еще нравится в немцах: они делают свои собственные умозаключения.

Конечно же, если я напишу в первом лице роман о женщине-писательнице, то каждый обозреватель будет клеить к нему автобиографическую бирку — все будут думать, что я пишу о себе. Но писатель никогда не должен не писать тот или иной роман из опасения возможной нежелательной реакции на него.

Я уже слышу, что скажет Алан по поводу двух моих романов подряд о женщинах-писательницах; но я слышала, как он говорил, что редактор не должен давать рекомендации или советы, о чем писать или о чем не писать. Придется мне напомнить ему об этом.

Но вот что еще важнее для этого нового романа: что такого унизительного для писательницы делает плохой любовник после наблюдения за проституткой с ее клиентом? Что заставляет героиню испытывать чувство невыносимого стыда, приводящего ее к решению изменить жизнь?

Увидев проститутку в деле с клиентом, любовник мог бы настолько возбудиться, что стал заниматься любовью с писательницей таким образом, что у нее неизбежно возникают подозрения: он в это время думает о ком-то другом. Но это просто еще одна разновидность плохого секса. Нет, нужно что-то ужаснее, унизительнее.

В некотором роде эта фаза создания романа нравится мне больше, чем непосредственно писание. Вначале существует столько всяких возможностей. А с каждой выбранной тобой деталью, с каждым словом, которое ты находишь, твои возможности сокращаются.