Мужчины не ее жизни

Люк на сквош-корт во втором этаже был открыт, и Эдуардо поднялся туда; он едва мог дышать, потому что весь сарай был заполнен выхлопными газами. Мертвый Тед лежал на полу корта. Он был одет для игры. Может быть, он какое-то время гонял мячик и немного бегал по корту. Устав, он лег на пол корта, идеально расположившись на позиции «Т» — том месте на корте, в котором он всегда советовал располагаться Рут: занимать его так, словно вся ее жизнь зависела от этого, потому что именно с этого места на корте можно было наилучшим образом контролировать игру противника.

Позднее Эдуардо жалел, что открыл большой темно-зеленый мешок и увидел его содержимое, а не выбросил его сразу в мусорный бачок. Воспоминания о рисунках со срамными местами миссис Вон никогда не оставляли его, хотя он и видел эти срамные места изодранными в клочья. Черно-белые фотографии были для садовника мрачным напоминанием об увлечении Теда Коула униженными и деморализованными женщинами. Чувствуя, как тошнота подступает к горлу, Эдуардо выкинул фотографии в мусорный бачок.

Тед не оставил посмертной записки, если не считать того, что было привязано к мусорному мешку: «КОНЧИТА, ПОЖАЛУЙСТА, ВЫБРОСИТЕ ЭТОТ МУСОР ДО ВОЗВРАЩЕНИЯ РУТ». И Тед предвидел, что Эдуардо воспользуется телефоном на кухне, потому что на листочке бумаги у кухонного телефона была другая записка: «ЭДУАРДО, ПОЗВОНИТЕ ИЗДАТЕЛЮ РУТ, АЛАНУ ОЛБРАЙТУ». К этому Рут приписала номер Алана в «Рэндом хаусе». Эдуардо, не колеблясь, позвонил.

Хотя Рут и была исполнена благодарности Алану за то, что он взял на себя ответственность за все происходящее, она продолжала обыскивать дом в Сагапонаке, надеясь найти записку, оставленную отцом ей. Отец не оставил ей записки с проклятиями, хотя всегда умудрялся найти оправдание своим поступкам — когда дело касалось самозащиты, он становился неутомим.

Даже Ханна была уязвлена тем, что он не оставил ей ни слова, хотя Ханна убедила себя, что звонок, зафиксированный ее автоответчиком, был от Теда.

— Если бы только я была дома, когда он звонил! — говорила Ханна своей подружке.

— Если бы только… — сказала Рут.

Импровизированная гражданская панихида по Теду Коулу состоялась в сагапонакской школе для первых — четвертых классов. Попечительский совет школы, ее нынешние и прошлые учителя позвонили Рут и предложили ей помещение. Она и понятия не имела, какие пожертвования делал для школы ее отец. Два раза он покупал для них спортивное оборудование; каждый год дарил детям кисти, краски и холсты; он был главным поставщиком детских книг для Бриджгемптонской библиотеки, которой пользовались сагапонакские дети. Более того, не говоря об этом Рут, Тед приходил на чтения для детей в «час сказки» и не меньше пяти-шести раз в учебном году давал ученикам уроки рисования.

И вот среди низеньких столов и стульев, среди стен, увешанных детскими рисунками, посвященными самым важным темам и персонажам из книг Теда, шел вечер памяти в честь знаменитого автора и иллюстратора. Самая почтенная отставная учительница школы с любовью вспоминала преданность Теда делу воспитания детей, хотя при этом и перепутала его книги; она полагала, что человекокрот — это персонаж, который прячется под наводящей ужас дверью в полу, а неописуемый шум, словно кто-то старается не шуметь, издавала неправильно понятая мышь, ползающая за стенами. На детских рисунках, висящих на стенах, Рут видела столько человеко-кротов и мышей, что ей хватило на всю оставшуюся жизнь.

Если не считать Алана и Ханны, единственным сколько-нибудь заметным гостем, приехавшим из другого города, был нью-йоркский галерист, сколотивший небольшое состояние на продаже оригинальных рисунков Теда Коула. Издатель Теда приехать не смог — у него еще не прошел кашель, который он подхватил во Франкфурте на книжной ярмарке. (Рут подумала, что этот кашель ей известен.) И даже у Ханны пропал ее обычный гонор — они все были удивлены, увидев здесь так много детей.

Был здесь и Эдди О'Хара; как житель Бриджгемптона Эдди мог считаться местным, но Рут не ожидала увидеть его здесь. Позднее она поняла, почему он пришел. Как и Рут, Эдди надеялся, что здесь появится Марион. В конечном счете это был один из тех случаев, когда Рут питала надежду увидеть мать. К тому же Марион была писательницей. Разве всех писателей не тянет к концовкам? А тут как раз и была одна из концовок. Но Марион не появилась.