Мужчины не ее жизни

В «Летней работе» поэт не слеп, а глух, и его потребность в помощи секретаря связана именно с теми причинами, которые заставили Теда нанять Эдди, а именно: глухой поэт — выпивоха. Но если отношения между юнцом и мужчиной прописаны достоверно, то стихотворения малоубедительны — стихи никогда не давались Эдди, — а их предполагаемая порнографичность недостаточно натуралистична и недостаточно навязчива, чтобы их и в самом деле можно было назвать порнографией. Возвышенное уродство рассерженной любовницы пьяного глухого поэта, то есть миссис Вон (которая зовется миссис Уилмот), изображено мастерски, а вот многострадальная жена поэта, то есть Марион, неубедительна, это не Марион и не Пенни Пиарс.

Эдди попытался изобразить ее как в высшей степени неземную, но универсальную зрелую женщину, и она выглядит слишком туманно, чтобы быть достоверной в качестве объекта любви секретаря, нанятого ее мужем. Недостаточно определены и ее мотивы; читатель не может понять, что она нашла в шестнадцатилетнем мальчишке. Эдди не включил в «Летнюю работу» ее сыновей — эти мертвые мальчики не появляются в романе Эдди, нет там и Рут.

Тед Коул, который не без любопытства прочел «Летнюю работу» и не без самодовольства отметил ее скромные литературные достоинства, тоже был благодарен Эдди за то, что тридцатиоднолетний автор в своем первом романе изменил реалии. Рут, которой отец, когда она была достаточно взрослой для этого, сказал, что Эдди О'Хара и ее мать были любовниками, прониклась не меньшей благодарностью к Эдди за то, что он исключил ее из этой истории. К тому же Рут понятия не имела, что главная героиня ничуть не похожа на ее мать; Марион пропала — вот все, что Рут знала о матери.

В ту августовскую субботу 1958 года у Эдди О'Хары, пересекавшего Лонг-Айлендский пролив с водителем грузовика, не было подзорной трубы, с помощью которой он мог бы заглянуть в будущее. Он и представить себе не мог, что его ждет карьера романиста средней руки и более чем средней известности. И тем не менее у Эдди О'Хары всегда была хотя и небольшая, но преданная группа читателей; его иногда угнетало, что почти все его почитатели — это зрелые женщины и, к сожалению, гораздо реже, молодые мужчины. Как бы там ни было, но в его творениях присутствовал некоторый литературный дар, и Эдди никогда не оставался без средств. Он подрабатывал, читая лекции в университетах, и относился к этим своим занятиям с долженствующей серьезностью, хотя и не питал к ним особой склонности. Его студенты и коллеги уважали его, хотя и не испытывали перед ним особого восторга.

Когда водитель грузовика с клемами спросил у него: «Если ты не собираешься быть секретарем писателя, то кем же тогда?» — Эдди, ничуть не колеблясь, ответил этому честному, хотя и довольно пахучему человеку: «Я буду писателем».

Шестнадцатилетний мальчишка и представить себе не мог, сколько несчастий он, сам не желая, принесет другим людям. Он причинил страдания Хейвлокам, вовсе не думая этого делать, не говоря уже о Пенни Пиарс — он подозревал, что она будет страдать, но совсем не в такой мере. А ведь Хейвлоки были так добры к нему! Миссис Хейвлок с любовью относилась к Эдди, отчасти потому, что она чувствовала: он преодолел то вожделение, которое когда-то питал к ней. Она видела, что он влюблен в кого-то другого, и не долго сдерживалась — задала ему этот вопрос. И мистер, и миссис Хейвлок знали, что Эдди слабоват как писатель, чтобы самостоятельно выдумать эти сексуально откровенные сцены между мальчишкой и зрелой женщиной. Уж слишком много было там очень точных деталей.

И именно мистеру и миссис Хейвлок поведал Эдди о своем шести — или семинедельном романе с Марион; он к тому же рассказывал им ужасные вещи — то, о чем не мог написать. Поначалу миссис Хейвлок сказала, что Марион фактически изнасиловала его; что Марион виновна в совращении «незрелого мальчика». Но Эдди убедил миссис Хейвлок, что на самом деле все было не так.

Как это вошло у него в привычку со зрелыми женщинами, Эдди обнаружил, что ему легко и утешительно плачется перед миссис Хейвлок, чьи волосатые подмышки и прыгучие, ничем не удерживаемые груди все еще могли напомнить ему о прежнем вожделении к ней. Миссис Хейвлок возбуждала его лишь изредка и не очень сильно — как, бывает, возбуждает бывшая подружка; и тем не менее в ее теплом материнском присутствии он иногда чувствовал прежнюю страсть.

Как жаль, что он при всем при том написал о ней так, как написал. Это можно было бы назвать наихудшим из вариантов возвращения в прошлое, потому что второй роман Эдди оказался слабейшим; после относительного успеха «Летней работы» второй роман Эдди стал низшей точкой в его карьере. После этого его литературная репутация немного улучшится, а потом уже пойдет своим неизменным, стабильным курсом.