Роман лорда Байрона

Это было все. Али прочитал послание, стоя на большом каменном мосту через реку *** в старинном городе *** — столице ***, — затем порвал его, швырнул в воду и, задумчиво подперев ладонью подбородок, проводил взглядом обрывки, которые некоторое время продержались на поверхности и потом затонули. Как видите, я не называю места, где это произошло: возможно, что Повесть о приключениях Али увидит свет довольно скоро, а посему обнародование подробностей подвергнет моего Героя опасности — он поглощен данной ему задачей, — если поначалу она представлялась ему разрушением, то теперь он думает иначе: он надеется (пока только надеется), что с его помощью Люциферы однажды освободят Прометея — их древнего предтечу — Брата их непоминаемого Тезки с раздвоенным копытом — и явят миру новый Промысел, пусть даже на это понадобится сотня лет. Не он, так Уна — а быть может, ее дитя, дитя моего ребенка, — взглянет на этот мир. Такова моя надежда — распахни мне сердце, и ты увидишь ее начертанной там: единственное несуетное желание, которое там сохраняется.

Однако я перечеркнул эти несуразные строки — или вскорости перечеркну непременно, — означив тем самым, что они в мою повесть не входят и не должны иметь дела с типографской краской. Впрочем, в равной степени несуразно предполагать, что и все прочие страницы этой повести — об Энгусе и Али, об Иман и Сюзанне, Катарине и Уне — будут когда-либо напечатаны и попадутся на глаза читателям. Что бы там Поэты ни говорили о «веских словах», которые переживут «мрамор царственных могил», — это всего-навсего бумага, у которой есть враги — море, огонь, случайности, злой умысел и уж не знаю что еще. Мои листы могут затеряться — или же уцелеть только для того, чтобы бакалейщик завернул в них свой товар: читали же мы, как в рукописную страницу Ричардсоновой «Памелы» завернули ломоть Бекона цыганке, которую впоследствии изобличили как убийцу. Что ж — довольно и этого — всем нашим стараниям Соломон не сулит иной судьбы. И все же, коль скоро этим листам суждено именно такое предназначение, прошу тебя, любезный Бакалейщик, не используй их для жирного бекона — заверни в них румяное яблоко Евы, или золотую сливу, или любой другой сочный плод — и вручи его какой-нибудь юной Деве!

Примечания к последней главе

1. Месмер, Пюисегюр, Комб, Шпурцгейм: Случайный набор имен вполне отвечает образу шарлатана-Доктора. Антон Месмер заложил основы ныне отвергнутой теории Животного Магнетизма; Арман Пюисегюр являлся его последователем; Джордж Комб — современный приверженец френологии; Иоганн Каспер Шпурцгейм — врач-френолог, осматривавший моего отца (см. выше — не помню, в какой Главе, а искать сейчас не в состоянии).

2. Паровой Двигатель: По словам капитана Трелони, к лорду Б. в самом деле обращались однажды с просьбой вложить капитал в проект создания летающей машины с паровым двигателем, — но он отказался. Даже сейчас подобное сооружение не представляется возможным. Ребенком я как-то думала

3. молила Аллаха: Мне недоставало его любви и, что еще важнее, его руководства — и не мне одной, — я думаю и о той любви и руководстве, которыми он при желании одарил бы жену. Оба они разрушили то, что рано или поздно рухнуло бы само. И однако оно принадлежало не только им, но и мне — у них не было прав на

4. Друзья: Лорд Байрон питал странное суеверие: он думал, что если поссорится с кем-то из близких, тому будет грозить опасность или какое-то зло до тех пор, пока ссора не будет улажена и не восстановится прежняя дружба.

5. Вечерняя Земля: Герои ушедшей эпохи всегда отправляются на Запад. В моем кратком словаре сразу за этим словом следует другое — Abenteuer, что обычно означает «Приключение», но в более точном или вольном переводе — путешествие на Запад. Куда направляется рассвет — как, разумеется, и повсюду. И конца этому пути нет, пока путники не воротятся домой.

6. перечеркнул: Абзац не вычеркнут, и делать это автор, естественно, не собирался, — но вот относительно типографского станка станет ясно лишь в будущем веке. Сейчас меня посетила странная мысль. Не могло ли случиться так, что эта рукопись лордом Б. никому не была передана, не была им потеряна или утрачена — но подарена человеку, который, как он был убежден, ее сохранит — вместе с содержащимся в ней призывом к Свободе. Не предполагал ли он, что таким образом рукопись попадет в Англию и что его дочь будучи его дочерью вырастет с такой же любовью к свободе подружится с итальянскими эмигрантами в Лондоне и ей достанется то что он попытался этим способом ей передать нет нет я брежу почему он не переслал мне свои мысли письмо в котором тогда возможно было бы теперь уж никогда ради такого я пожертвовала бы всей этой повестью