Информация

В своей жизни Ричард прочитал много литературных жизнеописаний, и он знал, что Америка может сделать с английским писателем. Робко моргающие деревенщины пересекали Атлантику, и их мгновенно накрывала с головой волна паники: ведь здесь либо ты, либо тебя. Они теряли над собой контроль, подавленные страхом и алкоголем. Возьмите хотя бы Дилана Томаса или Малкольма Лаури. По-видимому, это относится и к Ричарду. Или же (а это, в свою очередь, относится к Гвину) британские писатели надевали на себя новые, временные личины, учились по-новому улыбаться, по-новому смеяться и могли, подобно бродвейским импресарио, преспокойно разгуливать по ночным улицам в ожидании рецензий в утренних газетах. Затем лихорадка метаморфоз отступит и они вернутся к тому, с чего начинали, и снова станут здравомыслящими гражданами. Ну и что? Весь вопрос в том, что они оставляют позади. Если Америка может сделать такое с угрюмыми книжными червями из Англии, то что же Америка способна сделать с американцами, которые не проводили в среднем по три года в университетах двенадцатого века, читая «Потерянный рай» Мильтона, и у них нет другой родины, куда они могли бы вернуться. Им нечем защититься от Америки и от лихорадки возможных перемен. Прислушайтесь ночью к большому городу, и вы услышите звук, похожий на тихий стрекот сверчков в ночном Майами, — это гнусавое сопение нужды и невроза.

Насекомые — это озвученный невроз, если только неврозы способны производить звуки носом.

Это выглядело как очередная распродажа всякого хлама, на этот раз устроенная пещерным племенем мелких воришек и жуликов, сидящих на социальном пособии. Сиденье из старой автомашины, старая картонная коробка, на которую можно было поставить бумажный стаканчик, грязный половик, ободранные обои… — все это вместе могло означать только одно: помещение радиостанции. А точнее, радиостанции, вещающей на частоте 4456–4534, и шоу Даба Трейнора. Ричард лучился безмятежностью. Радиостанция Би-би-си, куда он ради 11 фунтов и 37 пенсов иногда заходил порассуждать о книжных обозрениях, биографиях или о чем-нибудь, имеющем отношение к маленьким журналам, в общем-то, выглядела не намного лучше. Страшная запущенность в обстановке — это общая беда всех радиостанций. На радио понимают, что их будут слышать, но никогда не увидят, поэтому они позволяют себе распуститься. И слушатели это понимают, так что радио никогда не придется раболепно извиняться и корчиться от стыда под взглядами многомиллионной аудитории. Поэтому Ричард смиренно принял обстановку вокруг, однако про себя не мог удержаться от комментариев. Если вы симпатизируете всему несовершенному — недоделанному, неудачному, запущенному, то вам бы здесь понравилось. Ричарду предложили чашку незабываемого на вкус кофе. Даб должен был скоро подойти. По мнению состоявшего при Гвине юного пиарщика, Даб был серьезным парнем и завзятым книгочеем, и он любил современную прозу. Накануне вечером Ричард вытащил из своего мешка экземпляр романа «Без названия» и, чувствуя легкое головокружение, словно в разреженном воздухе высокогорья, отвез его на такси по вестсайдскому адресу Даба. Вряд ли Даб успел прочесть весь роман, но Ричард с нетерпением ожидал получить то, чего до сих пор на его долю выпало так мало: живой отклик. К тому же его почтовый мешок заметно полегчал. В порядке эксперимента Ричард взвалил его сегодня утром на плечо и почувствовал, что приступы боли стали значительно слабее.

Вошла девушка, приносившая ему кофе, и сообщила, что у них возникла небольшая проблема: местная бейсбольная команда прямо сейчас объявляет о своем намерении сменить спонсора.

Ричард удивленно посмотрел на нее.

— Для здешних мест это большое дело. Дабу придется этим заняться. Вы уж нас извините.

Появился Даб — в диагоналевых брюках, с озабоченным бородатым лицом — в общем, мужчина с харизматической внешностью, по местным представлениям. Он кивнул Ричарду, пожал ему руку и повел в свою кабинку, где стоял кухонный стол, уставленный обычной радиоутварью. На столе перед Дабом под грудой пресс-релизов, папок и блокнотов лежал роман «Без названия». Даб то и дело тер глаза большим и указательным пальцами и моргал слипающимися веками.

Усевшись поудобнее, Даб щелкнул тумблером и пробормотал:

— Придется этим заниматься…

— Все, что Макс сделал, — послышался монотонный голос: человек словно повторял заученный урок, — для клуба с точки зрения бизнеса это было… с нашей точки зрения… действительно хорошо в плане бизнеса… для клуба.